Андрей Степаненко - Еретик

Теодор поперхнулся. При таком повороте все его покровители грозили вмиг превратиться в злейших недругов.

— Что тебе надо от меня, Ираклий?

— Ты должен вернуть империи хотя бы Самнуд, — процедил император. — Не вернешь, пеняй на себя.

Амр отправился посмотреть на свой последний выигрыш, лишь когда узнал, что и Самнуд — ворота в целых два Нильских рукава — пал.

— Елена?

Женщина резко обернулась и прижалась к стене спиной, и Амр горько усмехнулся. Все было понятно.

— Ты когда стала рабыней? Неделя? Две?

— Две, — опустила глаза женщина.

— Садись, — кивнул Амр в сторону низенького столика, — сейчас ужин принесут. А до этого кем была?

— Монашкой.

Амр удивился.

— А разве христианам разрешено делать монашек шлюхами?

— Я — военная добыча, — глухо проронила Елена.

— Тогда понятно, — кивнул Амр и требовательно хлопнул в ладоши.

Дверь открылась, и на пороге появился помощник повара с подносом. Аккуратно поставил на столик дымящееся блюдо с мясом, кувшин с кобыльим молоком, несколько лепешек, мед…

— Иди, поешь, — улыбнулся Амр, — мне сказали, ты почти ничего в рот не берешь. Почему?

— Грех, — коротко отозвалась женщина.

— Мед и молоко даже таким, как ты, не грех, — возразил Амр, — я узнавал.

Женщина не двигалась. Амр вздохнул, подошел к ней, взял за руку и силой подвел к столу.

— Кушай. А за себя можешь не бояться. У меня в Вавилоне четыре временных жены есть. Мне хватает.

— Как это — временные жены? — моргнула монашка.

— Вдовы, сироты, безродные, — пояснил Амр и оторвал кусок дымящейся говядины, — те, кого замуж второй раз не берут, а детей кормить чем-то надо. Мои солдаты в каждом городе таких женщин подыскивают.

— Человеку положена одна жена, — покачала головой женщина и осторожно взяла самый маленький кусочек лепешки.

— Много ты знаешь о жизни, монашка, — рассмеялся Амр.

— Иисус сказал, даже вторая жена — прелюбодеяние, — упрямо сдвинула брови рабыня, — и то, что вы делаете, — блуд.

— Мухаммад на время похода разрешил, — парировал Амр.

— И Мухаммад твой — блудник, — отрезала женщина.

Амр крякнул и бросил мясо на блюдо.

— Значит, монашек брать, как военную добычу, это можно! Насиловать, кого ни попадя в павшем городе, это — пожалуйста! А по-хорошему с женщиной договориться — блуд?

Елена так и замерла — с надкусанной лепешкой в руках.

— Не зли меня, женщина, — со вздохом принялся обгрызать косточку Амр, — а то, Аллах свидетель, назад на Родос отошлю. Сколько мужчин тебя там поимели?

— Никто, — мрачно отозвалась монашка и осторожно потянулась к молоку.

— Врешь.

— Не вру, — поджала губы женщина, — со мной ни у кого не получается.

Амр открыл рот, чтобы оторвать зубами кусок мяса, да так и замер.

— Что ты сказала?

— Я девственница, — буркнула рабыня. — Уже сорок два года подряд.

Амр растерянно моргнул.

— Ты так плохо пахнешь?

Монашка густо покраснела.

— Обычно пахну… как все.

Амр хмыкнул. Он слышал, что у некоторых диких племен женщин зашивают, вроде как до самой свадьбы… а некоторые бывают, как утверждают мудрецы, сразу и женщина и мужчина.

— У тебя… там… что-то не так? Не по женской природе?

— Все там нормально, — опустила глаза в пол рабыня.

— Тогда почему?!

Амр ничего не понимал.

— Я им всем — как мать, — глотнула монашка, — и мужчины это чувствуют.

Симон шел от офицера к офицеру — строго по цепочке перепродаж и выигрышей. Здесь, на маленьком каменном острове, мужчины буквально сходили с ума от скуки и менялись женщинами так часто, как могли. Понятно, что солдаты находились в худшем положении, но для офицера проиграть женщину или даже законную жену своему товарищу в кости за грех не считалось.

— Была у меня эта Елена, — не стал скрывать самый первый, — но я ее сразу продал; толку никакого.

Симон понимающе кивнул и двигался к следующему.

— В кости проиграл, — мрачно отзывался тот, — баба видная, хоть и в возрасте, но — вот зараза! — мне ее не хочется. В первый раз на такую нарвался.

Симон хмыкал и двигался к тому, кому Ее проиграли на этот раз, и, понятно, что история повторялась — от мужчины к мужчине. Заговор, что когда-то был на Елену установлен, действовал и поныне. А потом его вывели на замершего с картой в руках коменданта, и все рухнуло.

— Амру я ее проиграл, — буркнул комендант и вдруг его брови поползли вверх. — Подожди, а ты кто такой?

— Лекарь. Я всегда здесь был, — послал наваждение Симон.

— У меня с памятью, слава Всевышнему, все в порядке, — покачал головой комендант и повернулся к двум рослым гвардейцам, — взять шпиона!

— Стоять! — приказал Симон, и двинувшиеся к нему бугаи послушно замерли.

— Взять его, я сказал! — рявкнул комендант.

Те не двигались. Комендант оценил ситуацию, что-то понял и потянул меч из ножен. Симон вздохнул, развернулся и неспешно побежал к стене. И, конечно же, перед ним расступались все, и только дышащий в затылок, не поддающийся наваждению главный полководец так и мчался вслед, яростно кроя руганью никуда не годных солдат.

— Всем смотреть на меня! — вскочил на стену Симон и раскинул руки.

Защитники Родоса замерли.

— Сейчас я взлечу в небо, — пояснил Симон, сделал шаг назад и ухнул в кроваво-красную воду. Вынырнул, отплевался, лег на спину и размеренно поплыл к Трое.

Стрелы, которыми посыпали «Симона» ошалевшие от невероятного трюка солдаты так и уходили в небо — туда, где они его видели.

Невольный миг навязанной Амром откровенности что-то изменил, и Елена вдруг стала рассказывать — все больше и больше. Она говорила и говорила: о странных, почти забытых монахах, о налете имперских гвардейцев, о келье размером с дворцовый зал, о садике размером с ковер, но более всего — о звуках, которые постоянно доносились до нее с той стороны каменной стены монастыря. Оказавшись в заключении в четырнадцать лет, она ориентировалась в мире лишь по этим звукам.

— И ты просидела там двадцать восемь лет?

— Да.

— И ни разу не попыталась бежать?

Елена опустила глаза, и Амр покачал головой и почему-то вспомнил об Аише. Принцесса тоже стала заложницей своей великой судьбы. Едва Мухаммад умер, яркая, сильная, деятельная Аиша оказалась под надзором соглядатаев Хакима и Али. И, вот парадокс, в то время как Аиша тигрицей металась по своей клетке, мечтая о дне, когда она вырвется и продолжит начатое мужем, Елена терпеливо ожидала, какую судьбу назначит ей тот, кому она перешла в очередной раз.

— А почему ты все это мне рассказала?

— Ты первый, кто спросил, — дрогнувшим голосом отозвалась Елена. — Никто раньше не спрашивал. Вообще.

Амр вздохнул. Такой женщине следовало стать женой Мухаммада. Ее исключительная родовитость и его полные божественной правды откровения могли сделать невозможное. Но пророк умер, и теперь мужем Царицы Цариц мог стать любой проходимец.