Эмилио Сальгари - Капитан Темпеста. Город Прокаженного короля (сборник)

– Идем туда, будем искать там! – отозвался Лакон-Тай.

Часть людей отряда направилась во дворец, производя розыски в грудах мусора из серебряных слитков, служивших некогда ходячей монетой царства Хмэр. Другая, под предводительством Лакон-Тая, пошла к храму. Но проникнуть в пагоду было не так-то легко, потому что вход оказался заваленным грудами обломков.

После получасовой работы вход был наконец открыт, и взорам наших друзей представилась углубленная внутренность храма. Спустившись туда, Лакон-Тай воскликнул:

– Сокровище здесь! Я вижу! Я вижу!

Взоры всех были прикованы к находившейся посредине храма довольно грубо сделанной статуе, изображавшей человека с длинной бородой. Лицо этой статуи сияло издали: оно было прикрыто маской из золота. И тем, кто глядел на странное изображение, вспоминались казавшиеся загадочными слова легенды: «Последний царь великого царства Хмэр, заболев проказой, никогда не показывался людям без покрывавшей его лицо золотой маски, которая скрывала отвратительные рубцы и нарывы от человеческих взоров».

Все дворцы, все храмы Онгкор-Тома носили на себе явные следы посещения многочисленных грабителей, без жалости расхищавших все из покинутого, никому уже теперь не принадлежащего имущества прежних обитателей города мертвых. Но статуя Царя Прокаженных осталась неприкосновенной, хотя на ней и было около пуда чистого золота: грабителей и дикарей удерживал непобедимый страх подвергнуться проклятию и заболеть погубившей все царство Хмэр ужасной болезнью, неизлечимой проказой…

– Или здесь, или нигде! – бормотал глухим голосом Лакон-Тай.

Он сделал два шага и вдруг нанес статуе Царя Прокаженных сильный удар в грудь прикладом тяжелого карабина.

Статуя, словно ожидавшая этого удара много столетий, рассыпалась на куски. Из ее груди вылетел и со звоном упал на плиты дряхлого пола какой-то блестящий продолговатый ящичек.

– Дривинг-ку! Сердце Царя Прокаженных! – воскликнул Лакон-Тай, поднимая шкатулку дрожащими руками.

Миг – и невольный вздох вырвался из уст каждого из присутствовавших при этой странной, фантастической сцене: в руках у старого вождя сиамцев была священная реликвия, бесценный скипетр. Он был сделан в форме короткого жезла, причем ручку его образовывал великолепный, чудесный изумруд сказочных размеров. Заканчивался скипетр отлитой из золота статуэткой сидящего Будды. Трон Будды был тоже из золота, но металла почти не было видно, потому что он был, словно корою, покрыт драгоценными камнями всех величин и цветов: рдели, словно капли алой крови, бесценные рубины, сверкали мириадами искр бриллианты, голубели камни бирюзы…

И вдруг словно гром грянул: что-то заколебалось, стены задрожали – рухнула огромная глыба, загородив выход из храма. И когда рассеялось облако пыли, откуда-то сверху послышался зловещий голос:

– Сдавайтесь! Вы в моих руках! Вам нет никакого спасения!

– Пурам Миэнг-Минг! – воскликнул пораженный Лакон-Тай.

– Да, это я! Вы до сих пор благополучно уходили из засады. Я не мог справиться с вами ни силою, ни хитростью, но люди моего племени умеют ждать терпеливо. Оглянитесь вокруг: вы находитесь в подземелье, потому что пол храма на шесть метров ниже уровня земли. Стены сложены из колоссальных плит, и нет в них ни дверей, ни окон: первые окна находятся на высоте двадцати метров от пола, а вы не птицы… И единственный выход завален целой глыбой, которую вы не своротите… Правда, у вас оружие. Но я не ребенок, и я не пожертвую жизнью ни единого моего воина ради того, чтобы взять вас. Вас победит голод, потому что с вами нет ни куска хлеба, вас принудит к сдаче жажда, потому что в ваших руках нет ни единой фляжки влаги…

Не успели заживо погребенные отозваться на этот вызов их врага, как во дворе храма послышался крик, и Лакон-Тай узнал голос кричавшего.

– Пурам! – кричал яростно Копома, мнимый лоцман, на самом деле шпион, подосланный в лагерь Лакон-Тая врагами. Он отделился от спутников и остался на дворе пагоды. – Пурам! Здесь находится на свободе один из слуг твоего врага! Здесь его оруженосец Фэнг!

В то же мгновенье прогрохотал выстрел и прозвучал вопль, и опять Лакон-Тай и его спутники узнали голос пораженного насмерть человека, но это был не Фэнг, а сам предатель Копома: оруженосец, оставшийся снаружи храма, видя, что его присутствие обнаружено, выстрелом в предателя открыл себе дорогу и выбежал из развалин на площадь, где наши друзья оставили своих лошадей.

– Держите его! Убейте его! – кричал Миэнг-Минг.

Беспорядочные выстрелы загремели во дворе, но Фэнг уже несся на быстроногом коне, ведя с собою в поводу двух других.

Пули летели в него. Одна прострелила бок запасной лошади, другая сорвала тюрбан с головы беглеца. И еще одна ударила его в спину и вылетела из груди. Кровь потоком хлынула из раны. Но пораженный насмерть Фэнг, обвив обеими руками шею коня, уносился вихрем от преследователей.

Полчаса спустя конь и всадник вылетели на поляну у обрушившихся стен Города Мертвых, туда, где расположились лагерем главные силы союзника Лакон-Тая, вождя стиэнгов рода никайатоков.

Воины выбежали навстречу скачущему коню и бережно сняли истекавшего кровью Фэнга.

– Мой господин… попал в засаду… похоронен в подземелье храма Будды с золотым ликом… Спасите его! – пролепетал чуть слышным голосом Фэнг.

– Ты ранен? Что с тобой? – склонился к нему старый вождь стиэнгов.

– Я… убит! – промолвил Фэнг.

Судорожная зыбь пробежала по его телу. Сердце уже не билось…

Но вернемся к заживо погребенным в подземельях храма нашим странникам.

Разумеется, они перевернули весь храм снизу доверху, обшарили каждый угол, каждую колонну, каждую плиту. Но результат был малоутешительный: пурам говорил правду – выхода из этой могилы не было.

По-видимому, пурам Миэнг-Минг через какую-то дыру наблюдал за их лихорадочно ведшимися поисками выхода, и через четверть часа заключенные снова услышали его голос:

– Опомнитесь, не тратьте даром времени! Вы в моих руках, и никто и ничто не спасет вас. Да я и не враг ваш! Будьте благоразумны, сдавайтесь, и вы увидите, что я друг, а не враг! Пусть Лакон-Тай только даст честное слово, что его дочь станет моей женой, и тогда я сейчас же освобожу вас. Мы вместе доставим императору найденный вами драгоценный скипетр, и властитель вернет Лакон-Таю свою милость. Конечно, чужеземцу не место среди нас, европеец-доктор должен удалиться из пределов Сиама, но я пощажу и его, клянусь в этом…

При этих словах Роберто Галэно побледнел смертельно: он только теперь осознал, как дорога, как безумно дорога стала для него эта странная сиамская героиня, эта девушка-полуязычница. Он понял, что расстаться с нею – расстаться с собственной жизнью.