Бернард Корнуэлл - Смерть королей

— Земля, на которой ты лежишь, будет передана твоим детям и детям их детей, — голос Пленмунда запнулся, когда они читал эти слова, — и твои дети как пыль земли рассеются на запад и восток, на север и на юг, и с твоей помощью и с помощью твоих детей все семьи земли будут благословлены.

— Сон Якова был мечтой Альфреда, — голос Плегмунда охрип к этому моменту его долгой проповеди, — и Альфред теперь лежит здесь, а его земля будет передана его детям и детям его детей, до самого Судного дня!

— И не только эта земля! Альфред мечтал, чтобы мы, саксы, распространили свет Евангелия по всей Британии и по всем другим землям, пока все голоса на земле не вознесут хвалу Господу Всемогущему.

Я помню, как улыбнулся про себя. Я стоял в глубине старой церкви, наблюдая, как дым благовоний закручивался над позолоченными стропилами, и меня развеселило, что Плегмунд верил, что саксы должны распространиться как пыль земли на север, юг, запад и восток.

Нам повезет, если сохраним ту землю, что имеем, не говоря уж о том, чтобы распространяться, но прихожане были тронуты словами Плегмунда.

— Язычники давят на нас, — объявил Плегмунд, — они подвергают нас гонениям! Но мы будем проповедовать им и молиться за них, и мы увидим, как они преклонят колени перед Господом Всемогущим, а потом сбудется мечта Альфреда, и он возрадуется на небесах. Да хранит нас Господь!

Мне следовало бы слушать эту проповедь внимательней, но я думал об Этельфлед и Фагранфорде. Я попросил разрешения у Эдварда уехать в Мерсию, и в качестве ответа он отправил Беокку в «Два журавля».

Мой старый друг сидел у очага и упрекал меня за то, что я не уделяю внимания старшему сыну.

— Я не игнорирую его, — ответил я. — Я бы хотел, чтобы он тоже поехал в Фагранфорду.

— И что он будет там делать?

— То, что должен, — ответил я, — учиться быть воином.

— Он хочет быть священником, — сказал Беокка.

— Тогда он мне не сын.

— Он хороший мальчик! Очень хороший мальчик, — вздохнул Беокка.

— Вели ему поменять имя, — сказал я. — Если он станет священником, то не достоин зваться Утредом.

— Ты так похож на своего отца, — сказал он, что удивило меня, поскольку своего отца я боялся. — А Утред похож на тебя! — продолжил Беокка. — Он похож на тебя, и у него твое упрямство, — усмехнулся он, — ты был самым упрямым ребенком.

Меня часто называли Утредом Нечестивым, опасным врагом христианства, и все же многие, кого я любил и кем восхищался, были христианами, и Беокка был главным среди них.

Беокка и его жена, Тайра, Хильда, Этельфлед, отец Пирлиг, Осферт, Уиллибальд, даже Альфред, список можно продолжать бесконечно, и, полагаю, все они хорошие люди, потому что их религия требует вести себя определенным образом, чего я не делаю.

Тор и Один ничего не требовали от меня, кроме уважения и некоторых жертв, и они никогда не были настолько глупы, чтобы утверждать, что я должен возлюбить врагов своих или подставлять другую щеку.

Тем не менее, достойные христиане, такие как Беокка, ежедневно боролись, чтобы быть паиньками. Я никогда не старался быть паинькой, хотя и не думаю, что я опасен. Я есть я, Утред из Беббанбурга.

— Утред, сказал я Беокке, говоря о своем старшем сыне, — будет лордом Беббанбурга после меня. Он не сможет удержать эту крепость молитвами. Он должен научиться сражаться.

Беокка смотрел на огонь.

— Я всегда надеялся снова увидеть Беббанбург, — задумчиво произнес он, — но сомневаюсь, что это случится вскоре. Король сказал, что тебе следует отправиться в Фагранфорду.

— Ладно, — ответил я.

— Альфред был щедр к тебе, — строго сказал Беокка.

— Я и не отрицаю.

— И у меня есть здесь некоторое влияние, — сказал Беокка с ноткой гордости.

— Спасибо.

— Ты знаешь, почему он согласился?

— Потому что Альфред — мой должник. Потому что без Вздоха Змея он бы не оставался королем целых двадцати восемь лет.

— Потому что Уэссекс нуждается в сильном человеке в Мерсии, — сказал Беокка, игнорируя мое хвастовство.

— Этельреде? — игриво предположил я.

— Он достойный человек, а ты его опорочил, — яростно произнес Беокка.

— Возможно, — ответил я, избегая ссоры.

— Этельред — лорд Мерсии, — сказал Беокка, — и человек с самыми серьезными притязаниями на ее престол, но пока он не попытался забрать корону.

— Потому что боится Уэссекса.

— Он был верен Уэссексу, — поправил меня Беокка, — но не может выглядеть слишком услужливым, иначе лорды Мерсии, жаждущие иметь собственную страну, восстанут против него.

— Этельред правит в Мерсии, — сказал я, потому что он самый богатый человек в стране, и когда какой-нибудь лорд теряет скот, рабов или дом из-за датчан, он знает, что Этельред все ему возместит. Он платит за то, чтобы быть лордом, но то, что ему действительно следует сделать — это сокрушить датчан.

— Он присматривает за границей с Уэллсом, — сказал Беокка, как будто иметь дело с Уэллсом — это адекватный предлог для того, чтобы быть таким сонным с датчанами, — но все признают, — он поколебался, как будто тщательно подбирая слово, — признают, что он ненастоящий воин.

— Он превосходный правитель, — поспешил он задушить в зародыше любой смешок, который я мог издать после этих слов, — и его правление — просто замечательное, но у него нет таланта полководца.

— А у меня есть, — сказал я.

Беокка улыбнулся.

— Да, Утред, у тебя есть, но у тебя нет таланта выказывать уважение. Король ожидает, что ты будешь относиться к лорду Этельреду с уважением.

— Со всем уважением, которого он заслуживает, — обещал я.

— И его жене будет разрешено вернуться в Мерсию, — добавил Беокка, — приняв во внимание, что она построит монастырь, а также будет содержать его.

— Он должна стать монахиней? — зло спросил я.

— Будет содержать и построит! — ответил Беокка. — И она будет вольна выбирать, где ей строить и содержать монастырь.

Я не сдержал смех.

— Я должен жить по соседству с монастырем?

Беокка нахмурился.

— Мы не знаем, какое место она выберет.

— Ну да, — сказал я, — конечно, не знаете.

Итак, христиане проглотили грех. Я предположил, что Эдвард выучился терпимости к греху, что не так уж плохо, это значило, что Этельфлед была более или менее вольна жить как захочет, хотя монастырь будет служить для Этельреда предлогом утверждать, что его жена выбрала жизнь святого созерцания. По правде говоря, Эдвард и его советники знали, что им нужна Этельфлед в Мерсии, и во мне они тоже нуждались.

Мы были щитом Уэссекса, но, похоже, не будем мечом саксов, потому что перед уходом из таверны Беокка выдал жесткое предупреждение:

— Король настоятельно желает, чтобы датчан оставили в покое, — сказал он. — Не провоцировали их! Таков его приказ.