Бернард Корнуэлл - Смерть королей

— А если они нападут на нас? — раздраженно спросил я.

— Конечно, вы можете защищаться, но король не желает начинать войну. По крайней мере, до своей коронации.

Я прорычал согласие с такой политикой. Полагаю, Эдварду имело смысл сохранять мир, пока он устанавливает свою власть над королевством, но я сомневался, что датчане позволят это. Я был уверен, что они жаждут войны, и жаждут начать её до коронации Эдварда.

Церемония не состоится до наступления нового года, чтобы дать время почетным гостям организовать поездку, и потому, когда осенние туманы перешли в заморозки, а дни стали короче, я, наконец, отправился в Фагранфорду.

Это было благословенное местечко приятных пологих холмов, медленных рек и плодородной земли. Альфред действительно оказался щедр. Управляющим оказался угрюмый мерсиец по имени Фульк, который был не в восторге от нового лорда. И неудивительно, ибо он неплохо кормился от доходов с земли, в чем ему помогал священник, ведущий учет.

Этот священник, отец Кинрик, пытался убедить меня, что урожаи в последнее время были бедны, а в лесу торчат пни, потому что деревья погибли от болезни, а не были вырублены на продажу.

Отец Кинрик выложил документы, соответствующие записям, привезенным мною из казны в Винтакестере, и счастливо улыбнулся этому совпадению.

— Как я уже говорил, господин, — сказал он, — мы содержали эти владения как священное имущество для короля Альфреда.

Он улыбнулся мне — толстый человек с круглым лицом и быстрой улыбкой.

— И никто никогда не приезжал из Уэссекса проверить твои записи?

— А зачем? — удивленно спросил он, позабавленный такой мыслью. — Церковь учит нас быть честными тружениками на виноградниках Господа.

Я взял все документы и бросил их в огонь. Отец Кинрик и Фульк в немом удивлении смотрели, как пергаменты покоробились, свернулись, затрещали и сгорели.

— Вы обманывали, — сказал я, — и теперь это прекратится. Отец Кинрик открыл рот, чтобы возразить, но затем передумал. — Или мне следует одного из вас повесить? Может, обоих?

Финан обыскал дома Фулька и отца Кинрика и нашел немного накопленного серебра, которое я использовал на покупку древесины и возврат долга своему старому управляющему.

Мне всегда нравилось строить, а в Фагранфорде нужен был новый дом, амбары и частокол — все это в течение зимы.

Я отправил Финана на север — патрулировать земли между саксами и датчанами, и он взял с собой новых людей, пришедших ко мне, услышав, что я богат и даю серебро. Финан посылал сообщения каждые несколько дней, и в них говорилось, что датчане на удивление спокойны.

Я был уверен, что смерть Альфреда спровоцирует нападение, но его не последовало. Сигурд вроде был болен, а Кнут не испытывал желания атаковать юг без своего приятеля.

Я считал, что это наш шанс атаковать север, и сказал это в послании Эдварду, но предложение осталось без ответа. До нас дошли слухи, что Этельволд уехал в Эофервик.

Брат Гизелы умер, и королем Нортумбрии вместо него стал датчанин, который правил только потому, что это позволял Кнут.

Кнут, неизвестно почему, королем быть не желал, но его человек занял престол, и Этельволд, похоже, был отправлен в Эофервик, потому что тот находился очень далеко от Уэссекса и глубоко в сердце датской земли, являясь, таким образом, безопасным местом.

Кнут, должно быть, считал, что Эдвард может послать войско, чтобы уничтожить Этельволда, и потому спрятал свой трофей за грозными римскими стенами Эофервика.

Итак, Этельволд прятался, Кнут ждал, а я строил. Я построил дом высотой с церковь, с толстыми балками и высоким частоколом. Я прибил череп волка на фронтоне, обращенном к восходящему солнцу, и нанял людей, чтобы сделать столы и скамьи.

У меня появился новый управляющий — человек по имени Херрик, раненый в бедро при Бемфлеоте. Он больше не мог сражаться, но был энергичным и, по большей части, честным. Он предложил построить мельницу на реке — хорошая идея.

Священник приехал, когда я подыскивал подходящее место для мельницы. Стоял холодный день, как и тот, когда отец Уиллибальд нашел меня в Букингааме, и края ручья похрустывали тонким льдом.

С северных высокогорий пришел холодный ветер, а с юга — священник. Он приехал на муле, но слез с седла, когда подъехал ко мне вплотную. Священник был молод и ростом даже выше меня.

Он был худ как скелет, черная ряса была давно не стирана, а ее полы облеплены засохшей грязью. Вытянутое лицо, нос-клюв, ярко-зеленые глаза, редкие светлые волосы и скошенный подбородок.

Тонкая жалкая бороденка заканчивалась на середине длинной, худой шеи, на которой висел большой серебряный крест с одной отбитой перекладиной.

— Ты великий лорд Утред? — серьезно спросил он.

— Я.

— А я отец Кутберт, — представился он, — и очень рад познакомиться с тобой. Мне следует поклониться?

— Пресмыкайся, если хочешь.

К моему удивлению, он опустился на колени, склонил голову почти до самой травы, побелевшей от инея, затем распрямился и встал.

— Вот, — сказал он, — я пресмыкаюсь. — Приветствую тебя, господин, как твой новый капеллан.

— Мой кто?

— Твой капеллан, твой личный священник, — беспечно сказал он, — это мое наказание.

— Мне капеллан не нужен.

— Уверен, что нет, господин. Я бесполезен, знаю, я никому не нужен, просто паразит Присносущей Церкви. Кутберт Бесполезный. Он вдруг улыбнулся, пораженный идей.

— Если меня когда-нибудь провозгласят святым, — сказал он, — я буду Святым Кутбертом Бесполезным! Это отличит меня от другого Святого Кутберта, не так ли? Конечно, отличит!

Он проделал несколько движений неуклюжего танца. — Святой Кутберт Бесполезный! — нараспев произнес он.

— Покровитель всех ненужных вещей. Тем не менее, господин, — он придал лицу серьезное выражение, — я твой капеллан, нагрузка для твоего кошелька, и требую еды, серебра, эля и особенно сыра.

Я очень люблю сыр. Ты говоришь, что я тебе не нужен, господин, но я здесь, тем не менее, и смиренно служу тебе, — он снова поклонился. — Не желаешь ли исповедаться? Хочешь, чтобы я снова приветствовал тебя в лоне Матери-Церкви?

— Кто сказал, что ты мой капеллан?

— Король Эдвард. Я его подарок тебе, — он блаженно улыбнулся, затем перекрестил меня. — Благословляю тебя, господин.

— Почему Эдвард послал тебя?

— Подозреваю, господин, потому что у него есть чувство юмора. Или, — нахмурился он, задумавшись, — возможно, потому что не любит меня. Только не думаю, что он, на самом деле, не любит меня. Вообще-то, меня он очень любит, хотя и считает, что мне нужно научиться благоразумию.

— Ты неблагоразумен?

— О, господин, я так много всего! Ученый, священник, пожиратель сыра, а теперь и капеллан лорда Утреда, язычника, который освежевывает священников. Так мне сказали. Я был бы бесконечно благодарен, если ты воздержишься от моего убийства. Дай мне слугу, пожалуйста.