Нелли Шульман - Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая

— Помню, — Тео опустила глаза. "А еще я помню, как Энтони продали, — подумала она, — потому что Дэниел уехал в школу, а тебе отец привез белого учителя. И в первый же день этот мистер Тауэр выгнал меня из классной комнаты, сказав, что Господь запретил неграм читать и писать".

Она полистала томик сонетов и вздохнула: "Ваш любимый, мистер Мэтью".

Дэниел посмотрелся в зеркало, что держал перед ним друг и поморщился: "Теперь шрам будет".

Хаим усмехнулся, и похлопал его по плечу: "Небольшой, и он тебя совершенно не портит. А вообще скажи спасибо Мирьям, — если бы не она, ты бы так и плавал сейчас в гавани".

— Как она вообще оказалась на лодке? — Дэниел поднялся и, взял бутылку виски: "Это тебе можно, я знаю, Мирьям мне говорила".

— Ну как, — Хаим принял серебряный бокал, — ты же знаешь мою сестру, — если она себе что-то вбила в голову, ее не остановить.

Дэниел оглядел изящную, уютную комнату и, устало выпив, заметил: "Ну что, друг мой, как мне кажется — недолго нам осталось быть студентами".

Хаим нагнулся и, подбросив дров в камин, обвел рукой большие, обитые кожей кресла, покрытые меховыми полостями, ряды книг на дубовых полках, персидский ковер, что лежал на паркете: "Бросишь все это и пойдешь воевать с британцами?".

— Доучиться я смогу и потом, — Дэниел посмотрел на открытый том, что лежал на рабочем столе: "Даже странно. В январе экзамены, а я думаю совсем о других вещах".

Он вспомнил сильные, маленькие руки, что затаскивали его в лодку, и сердитый шепот: "Вот так, я тебя сейчас обниму, и согрею. Доплывем до берега, и быстро в твои комнаты — там мы тебя разотрем и зашьем рану".

— Нельзя, — сказал себе Дэниел. "Она ребенок, не твоей веры, — нельзя, вам с ней не по пути. Разве только, — он невольно улыбнулся, — еще повоюем вместе. Ее и точно — не остановишь".

— Стране будут нужны хорошие юристы, — внезапно заметил Хаим. "Надо будет писать конституцию, создавать законы, заключать мирные договора…"

— Сначала, — Дэниел выпил еще, — надо добиться независимости от британцев, а потом уже — все остальное. И хорошие врачи тоже, — он рассмеялся, — будут нужны. Переночуешь у меня?

— Да, — Хаим зевнул, — нет никакого желания тащиться обратно на Бикон-хилл. Мирьям уже, который сон видит, наверное. Поесть она мне принесла, так что завтра голодать не буду, — он вдруг наклонил голову: "Стучит кто-то. Неужели Раш решил тебя еще раз осмотреть — на сон грядущий, так сказать?"

Дэниел прошел в переднюю и Хаим услышал удивленный голос: "Папа!"

Высокий, крепкий мужчина по-хозяйски прошел в гостиную. Стряхнув снег с плаща, он грубо спросил: "А вы еще кто такой?"

— Хаим Горовиц, — сказал, поднимаясь, протягивая руку, юноша. "Я друг вашего сына, мистер Бенджамин-Вулф. Мы с ним вместе учимся".

Мужчина хмыкнул, увидев черную, бархатную кипу: "Еще один. Я смотрю, на севере вы так и кишите. Да и вообще — нет страны, которую бы вы не наводнили. Крысы, одно слово".

— Папа! — возмущенно сказал Дэниел, что стоял в дверях. "Как ты можешь!"

Дэвид, не говоря ни слова, повернулся к нему и ударил по щеке — со всей силы. Шов на ране разошелся. Хаим, увидев кровь, велел: "А ну прекратите! Ваш сын ранен, не смейте его трогать".

Дэниел вытер лицо рукавом рубашки, и замер — на него смотрело дуло пистолета. "Так, — сказал отец, дернув углом рта, — я вообще-то, должен бы был отвести тебя, подонка, к губернатору Хатчинсону. Вместе с твоим дружком, который тоже, наверняка, был сегодня в гавани…"

— Мистер Бенджамин-Вулф…, - попытался вмешаться Хаим.

— Заткнись, я, в отличие от британцев, — плантатор кивнул на кровоточащую щеку Дэниела, — стреляю без промаха. Так вот, — Дэвид невесело рассмеялся, — ты все же мой сын. А так, конечно — болтаться бы вам обоим на виселице. Собирайся, — он распахнул дубовую дверь шкапа и бросил к ногам Дэниела кожаную суму.

— Я не поеду в Виргинию, — юноша вскинул светловолосую голову. "Я же учусь…".

— Он учится, — задумчиво ответил Дэвид, разглядывая книги на столе. "Так вот — я прекращаю платить за твой Гарвард, лишаю тебя содержания, и вселю кого-то другого в эти комнаты, которые, если ты помнишь, я купил для тебя. Из завещания я тебя тоже вычеркну, завтра же. Всего хорошего, — он щелкнул курком пистолета. "Чтобы через пять минут и духу твоего тут не было".

— Это же ваш сын, — услышал Дэниел голос друга, и сквозь зубы попросил: "Хаим, подожди меня на улице, пожалуйста".

Он быстро собрал книги. Выдвинув ящик стола, достав кожаную папку с документами, Дэниел посмотрел отцу в глаза.

— Он на мать похож, — внезапно подумал Дэвид. "Может и повесится, как она. Хотя нет — он сильнее, это у него от меня. Спину-то как выпрямил".

— Я завтра пойду и поменяю фамилию, — холодно сказал Дэниел, накидывая плащ. "Вряд ли тебе захочется позорить себя сыном-патриотом, ты же у нас верный пес британцев, дорогой папа. Прощай".

Он вышел в морозную метель и обернулся: "Перчатки забыл. Да и черт с ними".

— Пойдем, — Хаим коснулся его плеча. Нагнувшись, собрав снег в горсть, юноша протянул его другу: "Приложи. Дома я тебе перешью, хотя, конечно, так как у Раша — не получится".

— Я всего на одну ночь, — Дэниел поморщился, и посмотрел на окровавленный снег. "Завтра найду себе какую-нибудь каморку, немного денег у меня есть".

— Адамс тебе устроит стипендию, — сказал Хаим, когда они уже взбирались по крутой улице на Бикон-Хилл. "Не то, чтобы нам долго оставалось учиться…"

Дэниел, взглянув на огоньки кораблей, что стояли в гавани, ответил: "Нет. Недолго".

Мирьям подышала себе на руки, и зажала в зубах кисточку: "Сейчас закончу". Дэниел раздвинул ширму и пробормотал: "Вот тут будет спальня, — он усмехнулся, — а тут кабинет, так сказать. Хорошо, что вход отдельный".

Он выглянул из маленького, под самой крышей окна — бревенчатый дом стоял прямо на набережной, зажатый между двумя тавернами.

— По вечерам тут будет шумно, — Дэниел оглядел чистый, сбитый из старых досок пол, книги, что лежали стопками на хлипком столе и два грубых табурета.

— Так, — сказала девушка. "Постельное белье я тебе все заштопала, ты ведь какие-то лохмотья купил — дырка на дырке".

— За мои деньги, — Дэниел рассмеялся, — и такое — дорого было. Надо, наверное, отучаться спать на простынях.

— Да, — девушка, распрямившись, одернула подол простого, коричневого платья, — как бы нам скоро не пришлось на земле ночевать, в палатках. Миссис Франклин учит меня обрабатывать раны, так, — Мирьям перекинула на грудь толстые, каштаново-рыжие косы, — на всякий случай.

Юноша повернулся и посмотрел на белую, нежную, приоткрытую скромным воротником шею. "Я тебе подарок принесла, — она чуть покраснела, и достала из кармана передника кусочек шелка. "Можно прибить за ширмой, никто не увидит".