Нелли Шульман - Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая

— Мадам Марта, — он покраснел.

— Не возражайте, — твердо шепнула Марта. "Я так решила. Сыграйте, нам, пожалуйста, анданте из вашей парижской симфонии — месье Корнель его очень любит".

— Я вам что-нибудь посвящу, — внезапно улыбнулся Моцарт, положив руки на клавиши. "Принесу это на следующий прием. А теперь — слушайте".

Музыка наполнила комнату. Федор вздохнул, глядя на трепещущие, длинные, темные ресницы Тео: "Хоть бы раз обнять ее, хотя, наверное, я сразу же и умру от счастья".

Марта приняла у служанки чашку шоколада: "Передайте няне, когда Тедди позавтракает, я пойду гулять с ним в парк Тюильри. Потом приготовьте мне платье для верховой езды, мы с месье Корнелем отправляемся в Булонский лес".

У двери раздалось какое-то шуршание. Слуга сказал из передней: "Мари, тут посетитель к мадам де Лу".

— Полдень, — зевнула Марта. "Посмотрите, кто там, Мари". Когда дверь закрылась, Марта спокойно оглядела спальню — пахло эссенцией кедра, в фарфоровой пепельнице лежал окурок сигары, на обитое шелком кресло был наброшен мужской сюртук.

— Мадам Марта, к вам аббат Корвино, — присела Мари, — он пришел с благотворительной миссией, собирает деньги на сирот.

Марта устроилась удобнее на кружевных подушках. Отставив шоколад, закалывая волосы серебряными шпильками, она велела: "Пусть зайдет".

— Он на Теодора похож, только плечи поуже, — подумала она, улыбаясь, глядя в прозрачные, зеленоватые глаза. "Надо же, сутану надел. Теодор же говорил, он обычно в сюртуке ходит".

Пьетро повел носом: "Кедр. И верно, Теодор тут ночевал. Должно быть, ушел недавно".

— Мадам де Лу, — голос у аббата был тихий, вкрадчивый, — мне к вам порекомендовал обратиться отец Анри, из церкви Сен-Сюльпис.

— Слушаю вас, святой отец, — она наклонила изящную голову и посмотрела на него изумрудными глазами. Шелковая рубашка спустилась с белого, как снег плеча, на шее блестел крохотный, золотой крестик.

— Я опекаю, приют для сирот, в деревне, — начал аббат. "Бедные дети потеряли зрение. Мы за ними ухаживаем, учим их, зарабатывать себе на хлеб, — по мере сил. Но, — Пьетро вздохнул, — нам отчаянно не хватает добрых людей, — таких, как вы, мадам, — людей, которые бы помогли несчастным обрести покой в нашей уединенной обители. Я уверен, если бы вы навестили наш пансион…"

— Конечно, святой отец, — искренне ответила женщина. "Это богоугодное дело, — заботиться о бедных детях. Я с удовольствием к вам приеду. Скажем, — она подумала, — завтра, к обеду".

— Мадам, — Пьетро прижал руку к сутане, — я лично встречу вас и покажу наших воспитанников. Это в Венсене, я могу воспользоваться вашей чернильницей и пером? Я бы вам оставил адрес…

— Разумеется, — Марта указала ему на стол.

Пьетро наклонился. Открывая крышку чернильницы, он увидел записку. "Не хотел тебя будить, мое счастье. Заеду за тобой днем, прогуляемся в Булонском лесу. Твой Теодор". Пьетро прочитал следующую строчку и почувствовал, что краснеет.

— Вот, — он отдал Марте адрес. "Я буду вас там ждать, мадам де Лу, и спасибо, спасибо вам, за то, что…"

Марта подняла нежную ладонь. "Это мой христианский долг, святой отец, — серьезно проговорила она.

Когда Пьетро ушел, Марта пробормотала: "Что там аббат говорил об этой Анне? "Отвезу ее в пансион для слепых сирот, в деревню". Ну что ж, — она повертела в руках записку: "Венсен, рю Жирар, 4". Вот и посмотрим, — сказала себе Марта, допивая шоколад, — что там за пансион".

Солнце еще не поднялось над площадью Сен-Сюльпис, когда Пьетро, тихо, неслышно стал одеваться. Ева спала, закинув руку за голову, каштановые волосы рассыпались по подушке, в вырезе рубашки была видна маленькая, девичья грудь.

— Уехал по делам, вернусь завтра. Не скучай, любовь моя, — Пьетро положил на стол записку. Улыбнувшись, священник придавил ее жемчужным браслетом.

— Сейчас я навсегда избавлюсь от девчонки, — облегченно подумал он, выходя в коридор, — и Ева родит мне сына. Они будут жить тут, в Париже. Я буду их навещать, у меня будет семья, наконец-то, как у всех людей. Господи, она меня любит, какое счастье.

Анна тоже спала — Пьетро, остановившись над ней, посмотрел на заплетенные, черные косы.

— Отлично сработали эти пилюли, что я ей вечером дал, — он поднял девочку на руки. "До обеда она не проснется, а потом маркиз о ней позаботится. И пусть хоть сотня молний ударит в Венсене — это не мое дело".

Пьетро раздул ноздри: "Маркиз обещал подготовить то, что мне так нравится. Господи, я знаю, это грех, так нельзя, но я ничего, ничего не могу с собой сделать".

Откинувшись на спинку сиденья, устроив Анну рядом, он закрыл глаза. Рыжие ресницы задрожали.

— Ты хороший послушник, Пьетро, — услышал он тихий голос отца Фрателли. За низким окном монастыря Сан-Джорджо свистел ветер, зимняя, серая вода лагуны билась о деревянную пристань, дождь поливал мокрые лодки.

Подросток покраснел: "Я стараюсь, святой отец, спасибо вам".

— Однако, — отец Фрателли сложил тонкие, костлявые пальцы, и внимательно посмотрел на Пьетро, — святой Игнатий Лойола, как ты знаешь, умерщвлял свою бренную плоть для того, чтобы достигнуть единения с Иисусом и Его святыми, для того, чтобы отринуть все земное. Готов ли ты для этого, Пьетро?

Подросток сглотнул, и кивнул: "Да, святой отец".

В церкви было холодно. Пьетро, раздевшись до пояса, дрожа, встал перед огромным распятием. Иисус, опустивший голову под тяжестью тернового венца, смотрел ему прямо в глаза. "Я выдержу, — пообещал себе Пьетро. "Ради вящей славы господней, я выдержу".

Отец Фрателли подал ему плеть: "Повторяй молитву святого Игнатия, сын мой. Я послежу за тобой. Только не оборачивайся".

Душа Христова, освяти меня.

Тело Христово, спаси меня.

Кровь Христова, напои меня.

Вода ребра Христова, омой меня, -

Пьетро шептал молитву, плача, ударяя себя по плечам, слыша сзади тяжелое дыхание священника.

Страсти Христовы, укрепите меня.

О благий Иисусе, услыши меня:

В язвах Твоих сокрой меня.

Не дай мне отлучиться от Тебя.

От лукавого защити меня, -

Пьетро зарыдал от боли. Он почувствовал горячую, свежую кровь, что текла вниз по его спине.

— Не останавливайся, — сквозь зубы сказал отец Фрателли.

В час смерти моей призови меня,

И повели мне прийти к Тебе,

Дабы со святыми Твоими

восхвалять Тебя

во веки веков.

Аминь, — он выронил плеть и опустил голову в руки, ощущая что-то еще у себя на плечах — теплое, липкое.

— Тоже кровь, — подумал Пьетро.

— Я горжусь тобой, мой милый, — после долгого молчания сказал священник. "Пойдем, я помогу тебе добраться до кельи и поухаживаю за тобой".

— Не оборачивайся, — повторил Пьетро, глядя из окна кареты на предрассветный Париж. "А потом я обернулся. И мне понравилось, то, что я увидел. И то, что делал потом — тоже понравилось. Но Ева никогда об этом не узнает, клянусь. Она мой ангел, мое спасение, моя чистая голубица".