Нелли Шульман - Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая

— Госпожа Мэйгуй, — она очнулась и услышала неуверенный, робкий голос. "Простите, я не говорю…"

Девушка махнула рукой. Усевшись под балдахином, приняв из рук евнуха чашку чая, она капризно велела: "Пусть показывает".

Воздушный шар летал, крохотный дракон шевелил крыльями, изрыгая пар, маленькая пушка стреляла, собачка лаяла. Джованни горько подумал: "Она даже не меня не смотрит. Смеется, хлопает в ладоши, но не смотрит".

Евнух коснулся его плеча и медленно, громко, как глухому, шевеля губами, сказал: "Спасибо".

— Лу-и сяотлао, рад услужить, — ответил Джованни и замер — Мэйгуй, удерживая на поводке собачку, поднявшись, взглянула на него поверх голов застывших в глубоком поклоне евнухов.

Она чуть качнула ресницами. Повернувшись, резко проговорив что-то по-китайски, девушка пошла в сторону видневшегося на лужайке мраморного лабиринта.

Джованни огляделся — евнухи, собрав подушки, свернув балдахин, поднимались на террасу европейского дворца.

В лабиринте было тихо, и пахло розами. Джованни поднял голову — стены были выше человеческого роста. Он, прислушавшись, услышал какой-то шорох. Зашуршал шелк, Мэйгуй высунулась из-за какого-то угла. Она, лукаво, улыбнулась: "Я знаю, вы говорите по-французски. Я тоже".

— Как? — едва успел удивиться Джованни, но девушка, пробормотав: "Потом, все потом!" — потянулась к нему. "Господи, — еще успел подумать он, — что же я делаю?". Ее губы были совсем рядом. Мэйгуй, закинув ему руки на шею, прижавшись всем тонким, теплым телом к нему, серьезно сказала: "Я тебя поцелую. Я еще тогда хотела, когда увидела тележку. Поцелую много раз".

— Я тебя люблю, — шепнул Джованни, нежась в ее объятьях, чувствуя губами ее сладость — бесконечную, словно сон, словно забытье.

Мэйгуй сорвала розу, что росла рядом с ними. Проведя лепестками по щеке Джованни, она велела: "Наклонись".

Он послушался и ощутил ее горячий шепот: "Сегодня вечером, как взойдет луна, будь у ворот. Тебя проведут".

— Прямо здесь, — вдруг сказал он, прижимая девушку к стене. "Я не хочу ждать".

Мэйгуй подвигалась под его руками, — Джованни сдержал стон, и помотала головой: "Опасно. Ночью я стану твоей — навсегда. Люблю".

Она убежала. Джованни, слыша откуда-то издалека лай собаки — изнеможенно опустился вниз, так и держа в руках розу — распустившуюся, белую, с едва заметным румянцем на скромных лепестках.

Незаметная калитка в стене, что окружала сады, отворилась. Смуглая девушка, в простом, темном халате, со строгим пучком волос — приложила палец к губам.

— Я сказал, что буду ночевать здесь, — вспомнил Джованни, быстро идя вслед за ней по безлюдным дорожкам. Софоры над головой шелестели листьями — дул холодный ветер с севера. "Сказал, что в одном из фонтанов неисправность — надо починить до приезда его величества. Бежать, вот что. Забирать Мэйгуй и бежать. В Кантон, там можно сесть на корабль до Европы. Вот только деньги…, - он тихо вздохнул, — ничего, придумаю что-нибудь".

В маленьком павильоне, что стоял на берегу озера, пахло розами. Служанка прошептала что-то по-китайски, исчезнув за шелковыми занавесями. Джованни посмотрел на лунную дорожку, протянувшуюся по воде — колеблющуюся под ветром, серебристую. Он почувствовал прикосновение мягкой руки.

Мэйгуй стояла совсем рядом — маленькая, не доходившая головой ему и до плеча, легко, незаметно дышащая. "Вот и все, — услышал он ее шепот. "Ты здесь, ты рядом".

— Да, — сказал он, опускаясь на колени, привлекая ее к себе. "И никуда не уйду, любовь моя". Под шелком халата она была горячей и сладкой. Джованни, ощутив ее ласковые пальцы, что гладили его волосы, — вдруг улыбнулся.

— Я все знаю, — подумал он. "Зачем я боялся? Такое не забывают, никогда".

— Иди ко мне, — он потянул ее на подушки, и склонился над ее телом, вдыхая аромат цветов: "Ты вся — будто роза. А теперь, — он медленно повел губами вниз, от стройной шеи к маленькой груди, к мягкому животу, — теперь я сделаю так, что роза — распустится".

— Я уже…, - Мэйгуй приподнялась на локте и увидела в полутьме его играющие смехом, большие глаза. — Тише, — сказал Джованни, приложив палец к ее губам, — я здесь для того, чтобы ты узнала, что бывает иначе.

Она еще успела подумать: "Инь и Ян. Так учили даосы, в старые времена. Вот так и должно быть. Я ведь читала их трактаты, и думала — это сказки. Не бывает такого, чтобы мужчина и женщина поняли друг друга. Долг женщины — подчиняться, тому, кто ей повелевает, вот и все". Мэйгуй откинула голову на подушки. Потянув его к себе, задыхаясь, она шепнула: "Я тоже…".

— Потом, — он вернулся обратно. "Все потом, любовь моя. Я еще не утолил жажду".

Она чувствовала под пальцами шрамы на его плечах: "Я потом поцелую, каждый, много раз. Я не хочу, не хочу думать о том, что будет дальше". Джованни оторвался от нее и смешливо сказал: "Я бы усадил тебя наверх, и продолжал бы до утра, но у меня еще спина болит, поэтому… — Мэйгуй нежно, глубоко поцеловала его, и велела: "Ложись на бок. Теперь я".

— Все это уже было, — Джованни закрыл глаза и погладил ее мягкие, распущенные волосы. "Господи, я совсем не помню ее. Помню, что она была жаркой и близкой, совсем близкой. И ласковой. Только я не помню, — что с ней случилось? Кто она была?"

Девушка лежала на спине, раскинув руки, мотая головой, шепча что-то неразборчивое, быстрое.

— Было, — подумал Джованни, целуя белую щиколотку, что лежала у него на плече, слыша ее сдавленный крик, переворачивая ее на бок, зарываясь лицом в волосы. "Да! — Мэйгуй выгнулась, и он, прижимая ее к себе, наполняя собой, — вспомнил все.

Она лежала, медленно, нежно касаясь губами его шрамов, и слушала тихий голос мужчины. "Я и не знала, что такое бывает, — Мэйгуй нашла его руку и поцеловала ее. "А что ты помнишь?"

— Помню, как меня зовут, помню математику, инженерное дело, языки, а теперь… — Джованни помедлил. "Вспомнил, что у меня была жена. Она умерла, — он увидел белый, мраморный крест и прищурился — могила терялась в белесом тумане. "Только я не помню, как ее звали, и где это было. Но я ее очень любил, очень. Она умерла у меня на руках. И что-то еще…, - он опять услышал детский плач: "Нет, нет, не верю, не может быть такого!"

Мэйгуй положила его голову себе на плечо. Гладя мягкие, отрастающие, вьющиеся волосы, она прошептала: "Не надо, не надо, милый. Я здесь, я рядом".

Он вспомнил деревянный крест над могилой, тело белокурого мальчика — с разнесенной пулей головой, мертвые, синеватые лица детей, и рыженький затылок девочки — совсем младенца. На холщовых пеленках расплылось кровавое пятно.

— У меня была дочь, — Джованни все смотрел в шелковые панели на потолке. "Я вспомнил. Ее убили".

Мэйгуй обняла его, — вся, всем телом, и тихо проговорила: "Поспи. У нас еще много времени. Поспи, пожалуйста, милый. Я просто полежу рядом".