Александр Дюма - Все приключения мушкетеров

Однако герцог еще не умер; он пришел в чувство, открыл глаза, и надежда оживила сердца всех.

– Господа, – сказал он, – оставьте меня с Патриком и Лапортом. А, это Винтер! вы прислали ко мне сегодня утром сумасшедшего; посмотрите, что он со мною сделал!

– Милорд! – вскричал барон, – я никогда не прошу себе этого!

– И худо сделаешь, любезный Винтер, – сказал Бокингем, протягивая ему руку; – нет такого человека, который стоил бы, чтобы сожалеть о нем весь век; но прошу тебя, оставь нас.

Барон вышел, рыдая.

В кабинете остались только раненый герцог, Лапорт и Патрик.

Искали доктора, но не могли найти.

– Вы останетесь живы, милорд, вы не умрете, – повторял, стоя на коленях перед софою герцога, верный слуга Анны Австрийской.

– Что она пишет мне? – сказал Бокингем слабым голосом, истекая кровью и превозмогая страшную боль, чтобы поговорить о той, которую он любил; – что она пишет мне? Прочтите мне ее письмо.

– О, милорд, – сказал Лапорт.

– Прочти, Лапорт; разве ты не видишь, что мне нельзя терять времени.

Лапорт сломал печать, развернул письмо и держал его перед глазами герцога, но Бокингем не мог разобрать его.

– Читай, – сказал он; – читай, я ничего не вижу; читай! потому что скоро, может быть, я не буду и слышать, и умру, не узнав, что она мне писала.

Лапорт больше не возражал и прочел.

«Милорд!

Умоляю вас все, что я перенесла через вас и для вас с тех пор как знаю вас, если вам дорого мое спокойствие, прекратите вооружения ваши против Франции и войну, о которой открыто говорят, что вера есть только предлог к ней, а потихоньку прибавляют, что настоящая причина ее есть любовь ваша ко мне. Эта война не только может произвести великие перевороты во Франции и в Англии, но может и вам, милорд, принести несчастье, в котором я никогда не утешусь.

Берегите свою жизнь, которой угрожает опасность и которая будет для меня драгоценна с той минуты, как я перестану видеть в вас неприятеля.

Бокингем собрал остаток сил своих; чтобы выслушать чтение этого письма, потом, как будто найдя в нем горькое разочарование, он спросил:

– Неужели вам не поручено ничего больше передать на словах мне, Лапорт.

– Да, милорд; королева поручила мне сказать вам, чтобы вы были осторожны, потому что до нее дошли слухи, что вас хотят убить.

– И больше ничего? спросил с нетерпением Бокингем.

– Она поручила мне еще сказать вам, что она любит вас по-прежнему.

– А, слава Богу! – сказал Бокингем: – она примет известие о моей смерти как смерти человека не совсем чужого ей.

Лапорт залился слезами.

– Патрик, – сказал герцог, – принеси мне ящик, в котором были бриллиантовые наконечники.

Патрик принес ящик и Лапорт узнал, что это тот самый, который прежде принадлежал королеве.

– Теперь принеси белый атласный мешочек, на котором вышит жемчугом вензель ее.

Патрик исполнил приказание.

– Возьмите, Лапорт, – сказал Бокингем, – вот все что я имел от нее: этот серебряный ящик и эти два письма. Отдайте их ее величеству и на память обо мне (он искал глазами какой-нибудь драгоценности)… отдайте еще….

Он посмотрел кругом, но отуманенные смертью глаза его встретили нож, выпавший из рук Фельтона и дымившийся еще кровью.

– Отдайте еще этот нож, сказал герцог, сжимая руку Лапорта.

Он мог положить мешочек в серебряный ящик, положил гуда же нож, показал Лапорту знаком, что не мог уже говорить; потом, не в состоянии, будучи превозмочь предсмертных конвульсий, упал с софы на пол.

Патрик громко вскрикнул.

Бокингем хотел улыбнуться в последний раз; но смерть остановила мысль его, следы которой остались на лице его как последний поцелуй любви.

В эту минуту вбежал запыхавшись доктор герцога; он был уже на адмиральском корабле, когда начали искать его.

Он подошел к герцогу, взял руку его, подержал в своих руках и опять опустил ее.

– Все бесполезно, – сказал он: – он уже умер.

– Умер, умер! – вскричал Патрик.

При этом восклицании толпа вошла в кабинет; все были в ужасном смущении.

Лорд Винтер, видя, что Бокингем умер, побежал к Фельтону, которого солдаты стерегли на террасе замка.

– Злодей! – сказал он Фельтону, – злодей, что ты сделал?

– Я отомстил за себя, – сказал он, со свойственным ему спокойствием и хладнокровием, которые возвратились ему по смерти Бокингема.

– Ты, – сказал барон, – скажи лучше, что ты служил орудием этой проклятой женщины; но, клянусь тебе, что это преступление ее будет последним.

– Я не знаю, что вы хотите этим сказать, – спокойно отвечал Фельтон: – и не понимаю, о ком вы говорите, милорд; я убил Бокингема за то, что он два раза отказал мне через вас в капитанском чине; я только наказал его за несправедливость.

Изумленный Винтер смотрел на людей, которые связывали Фельтона, и не знал, что думать о такой нечувствительности.

Одна только мысль беспокоила Фельтона. При каждом шуме наивному пуританину казалось, что он слышит шаги и голос миледи, готовой броситься в объятия его, обвинить себя и погибнуть вместе с ним.

Вдруг он вздрогнул, устремив глаза на море, которое с террасы далеко было видно, орлиным взором моряка он различил вдали парус шлюпки, направлявшейся к берегам Франции.

Он побледнел и приложил руку к сердцу, которое сильно билось; он понял измену миледи.

– Прошу у вас последней милости, милорд, – сказал он барону.

– Какой? – спросил Винтер.

– Скажите, который час?

Барон вынул свои часы.

– Без десяти минут девять, – сказал он.

Миледи уехала за полтора часа ранее назначенного срока; как только она услышала пушечный выстрел, возвестивший о роковом событии, тотчас приказала сняться с якоря.

Шлюпка ушла уже далеко от берега.

– Так Богу было угодно, – сказал он с покорностью фанатика, не сводя глаз с челнока, где, казалось ему, виден был еще белый признак той, за которую он пожертвовал жизнью.

Винтер следил за выражением его лица, заметил страдания его и все понял.

– Ты будешь сначала наказан один, несчастный, – сказал лорд Винтер Фельтону, не сводившему глаз с моря; но клянусь тебе; памятью брата моего, которого я так любил, что твоя сообщница не спасется.

Фельтон опустил голову, не сказав ни слова.

Винтер быстро спустился с лестницы и отправился к пристани.

Получив известие о смерти Бокингема, Карл I, король английский, больше всего боялся, чтобы ла-рошельцы не упали духом при этой ужасной новости; поэтому он старался, как говорит Ришелье в своих записках, скрывать ее от них как можно дальше, приказав запереть все гавани королевства и тщательно наблюдая, чтобы ни один корабль не отплыл до тех пор, пока не отправится армия, которую снаряжал Бокингем. Заботу об ее отправлении он принял теперь на себя.