Эжен Лабом - От триумфа до разгрома. Русская кампания 1812-го года

С этого дня армия перестала быть армией. Солдаты более не слушались своих офицеров. Офицеры покинули своих генералов. Полки распались, каждый шел сам по себе. Чтобы добыть хоть какой-нибудь еды, солдаты рыскали по окрестностям, грабили и сжигали все, что попадалось на их пути. Лошади погибали тысячами. [134] См. 29-й Бюллетень. – Прим. автора. Брошенные пушки и повозки заблокировали дороги и мешали даже идущим. Покинувшие строй солдаты тотчас становились жертвами обозленных жителей, жаждущих отомстить французам за все. Казаки, поддерживающие крестьян, снова вернулись на главную дорогу, покрытую мертвыми телами тех, кто сумел избежать встречи с ними.

Такова была ситуация в армии, когда мы прибыли в Дорогобуж. Этот небольшой городок дал бы новую жизнь нашим несчастным солдатам, если бы ослепленный гневом Наполеон помнил, что в первую очередь его солдаты пострадали от разрушений, инициатором которых был он сам. Дорогобуж были сожжен, его склады разграблены, повсюду валялись пустые водочные бутылки – а ведь армия так нуждалась во всем этом. Немногие уцелевшие дома были заняты исключительно генералами и штабными офицерами. Те солдаты, которые еще держали свой боевой дух и не избегали врага, подвергались всем суровостям сезона, тогда как те, кто бросил свои корпуса, нигде не могли найти себе убежища – их гнали отовсюду. Как ужасно было положение этих несчастных! Терзаемые голодом, мы видели, как они бегут к только что упавшей лошади. Они накидывались на нее как собаки, грызли ее и дрались друг с другом за каждый кусок мяса. Измученные бессонными ночами и длительными маршами, они не видели вокруг себя ничего кроме снега, не было такого места, где они могли бы укрыться. Окоченевшие от холода, они искали какое-нибудь топливо для костра, но снег покрывал все вокруг. Если же им везло, и они находили дрова, они не могли найти место для костра. Иногда им удавалось найти подходящее место, но это не продолжалось долго – только пламя начинало разгораться, как сырой ветер гасил его, и бедняги оставались ни с чем. В одном месте мы увидели множество их, прижавшихся друг к другу, подобно животным валявшихся под березами, елями, или фургонами. Кое-кто из них пытался ломать самые толстые ветки деревьев – они хватались за них и изо всех сил тянули их вниз, а кроме того, пытались поджечь дома, в которых были расквартированы офицеры. Несмотря на крайнюю свою истощенность, они были в состоянии ходить. Как призраки они бродили по ночам тут и там, их можно было увидеть стоящими неподвижно возле какого-нибудь большого пожара.

Несчастная Павловна, с которой читатель познакомился в Москве, все еще была с нами, и вместе со всеми терпела все тягости и лишения. Ее добродетельность придала ей мужества. Полагая, что она несла в себе свидетельство любви, которую она считала законной, она страстно мечтала стать матерью и с гордостью следовала за своим мужем. Но он, давший ей самые торжественные обещания, узнав утром, что мы не будем зимовать в Смоленске, твердо решив разорвать их связь, которую он считал временной. Коварный и безжалостный, он подошел к этому невинному существу и, прикрывшись неким благовидным предлогом, объявил ей, что они должны расстаться. Услышав это, она вскрикнула от удивления и ужаса и в отчаянии заявила, что пожертвовав своей семьей и репутацией ради него, того, кого она считала своим мужем, она посчитала себя обязанной следовать за ним. И что ни усталость, ни опасности не могли повлиять на это ее решение – ей руководили ее любовь и честь. Но этот генерал, не способный к пониманию и восприятию столь высоких чувств, холодно повторил, что они должны расстаться, ибо обстоятельства более не позволяют женщинам оставаться с армией, что у него уже есть жена, и, что чем быстрее она вернется в Москву, тем раньше она сможет найти своего мужа. Эти жестокие слова окончательно сломили несчастную, она сидела бледная, бледнее даже, чем тогда в Москве, и не могла произнести ни единого слова. Она стонала, она плакала, горе ее было так велико, что в результате она потеряла сознание. Ее вероломный искуситель воспользовался этим и ушел, но не потому, что это зрелище разрывало его сердце, увы! Нежность и искренность были чужды ему – в ее криках ему послышались крики жаждущих мести русских.

После ухода из Москвы Наполеон намеревался воссоединить свои войска между Витебском и Смоленском и все свои действия сосредоточить на Днепре и Двине. Но к 7-му ноября трети армии уже не существовало, и он, по прибытии в Смоленск отменил этот план, ссылаясь на недостаток войск и суровость зимы. Однако истинными и единственными причинами, побудившими его изменить свой план, стали известия (в Смоленске, 10-го ноября), что Витгенштейн переправился через Двину, Витебск захвачен, а молдавская и волынская армии совместно с корпусом князя Шварценберга, заняли позиции у Березины, чтобы впоследствии соединиться с Витгенштейном и полностью перекрыть путь отступления французской армии. Об этом маневре противника знали все, и он казался настолько естественным, что вскоре поползли слухи, что русские намеревались взять Наполеона живым, а его армию уничтожить, чтобы вся Европа увидела, какая судьба ждет того, кто нарушает мир и развязывает несправедливую войну.

На самом деле, планы Наполеона сорвала не суровая и ранняя зима, а невозможность удержать Смоленск и Витебск, ведь тогда он смог бы с легкостью восстановить все потери. Главной и единственной причиной его гибели, было его решение идти на Москву, не обеспечив безопасность своих тылов, а также, ценой нашей крови, попытаться осуществить то, на что не отваживался даже самый упрямый и неразумный монарх. [135] Карл XII, король Швеции. – Прим. автора.

Желание разграбить эту столицу и установить свои законы обошлось ему очень дорого. Стремясь уничтожить древние дворцы русских царей, он бросился вперед, забыв об ужасной русской зиме, забыв, что Витгенштейн все это время стоял у берегов Двины, и что вернувшийся из Молдовы Чичагов атакует его при отступлении в этой его глупейшей кампании.

Еще не зная о положении противника на Двине, Наполеон решил, что 4-й корпус перейдет Днепр, а далее проследует в Витебск для соединения с его гарнизоном, которым командовал генерал Пуже. Сперва была проведена рекогносцировка с целью узнать, осуществим ли сейчас такой маршрут, а потом генералу Самсону и группе инженеров было приказано пройти дальше и изучить особенности берегов реки Вопь. Но едва они вышли на тот берег Днепра, как сразу же попали в плен к одному из многочисленных в тех местах казачьих отрядов.

7-е ноября. Поскольку 4-й корпус получил приказ двигаться по направлению к Витебску, мы вышли из Дорогобужа и по понтонному мосту перешли Днепр. Лошадям было невероятно трудно подняться на противоположный берег. Дорога обледенела, измученные животные не могли больше везти повозок. Чтобы поднять пушку на самый незначительный холм, требовалось не меньше двенадцати – шестнадцати лошадей. В этот день мы хотели дойти до Заселья, но дорога была так плоха, что даже к утру следующего дня, обоз еле преодолел шесть лье. Масса лошадей и пушек были брошены. В ту ночь никем не управляемые солдаты без зазрения совести грабили фургоны и другие повозки. Повсюду на земле валялись portmanteau, [136] Portmanteau (портманто) – Баул продолговатой формы, предназначенный для хранения и перевозки личных вещей. Помещался позади седла на крупе коня. – Прим. перев. ящики и бумаги. Масса вещей, вывезенных из Москвы и до сих пор припрятанных, снова увидели свет.