Станислав Вольский - Завоеватели

Пизарро и Альмагро согласились и на следующий день приступили к подготовке путешествия. Скоро им пришлось принять в компанию и четвертого пайщика. Губернатор Педрариас решительно воспротивился их затее и сказал, что не позволит брать у себя солдат и колонистов, которых здесь и так слишком мало. Только после того как де-Люке расписал ему несметные богатства южной страны (викарий вообще был мастер расписывать то, чего он не видел) и пообещал уделить губернатору четвертую часть найденных сокровищ, Педрариас смягчился и пообещал содействие. Обязанности компаньонов были точно распределены: общее командование брал на себя Пизарро, Альмагро ведал снаряжением экспедиции, де-Люке доставал деньги, а Педрариас ничему не мешал. Правда, по договору, Педрариас обязался внести четвертую часть расходов, но для всякого было ясно, что это написано только для приличия. Кто же в Новом Свете осмелится взыскивать долги с губернатора?

Дело подвигалось медленно. Для постройки судов не хватало плотников и мастеров, трудно было достать опытных кормчих и матросов, да и у колонистов остыл пыл, и на зов Альмагро они не очень спешили. К осени 1524 года Альмагро удалось набрать около сотни солдат и целиком оснастить один корабль. Второй корабль все еще не был готов. В середине ноября 1524 года Пизарро выехал из Панамского порта. Альмагро должен был последовать за ним, как только окончится оснастка корабля!

Обогнув Пуэнто-де-Пиньяс — последний пункт, разведанный Андагойей и его спутниками, — Пизарро достиг устья реки Биру (от нее позже страна получила название Перу) и поднялся вверх по ее течению. Они увидел, безрадостные и однообразные места. Кругом — непроходимые бесконечные болота, кишащие змеями и аллигаторами. Днем путников мучила влажная, удушливая жара, расслаблявшая тело и усыплявшая мысль. По вечерам над низинами подымался густой полосой туман, серовато-белым пологом он окутывал берега и словно закупоривал легкие ядовитыми испарениями. Приунывшим солдатам то и дело приходили на ум рассказы о коварных индейских дьяволах. Из густого тумана доносился странный жалобный крик, и не разберешь, что это — не то просто птица, не то бес, заманивающий белых. Чье-то непомерно большое тело раздвигало осоку, шуршало, хлопало и вдруг исчезало. Поди догадайся, что это — удав, аллигатор или водяная нечисть, что прячется от человеческого глаза!

Кое-где экспедиции удавалось добраться до твердой почвы и проникнуть в глубь берега. Но и там экспедиция ничего отрадного не находила: дикие, голые утесы, подступы, к отрогам гор так же враждебно принимали человека, как и низкие трясины реки. Следовало вернуться в открытое море и тронуться вдоль побережья в нижележащие области.

Море встретило путешественников бурями и проливными дождями. Десять дней носилось утлое суденышко по яростным волнам и наконец, полуразбитое, возвратилось к только что оставленному пункту. Испанцы решили обследовать местность с юго-востока и пустились в девственные тропические леса, подобных которым они еще не встречали в землях Нового Света. Громадные, во много обхватов, деревья стоят сплошной стеной. В некоторых — огромные похожие на пещеры дупла, где можно уместить почти весь отряд. С ветвей длинными нитями свешиваются лианы, спутываются в зеленый войлок и скрывают от глаз солнце и небо. Под этим непроницаемым сводом тьма и мертвая тишина, не нарушаемая ни криками птиц, ни врем зверей. Только изредка в массе переплетенных зеленых веток слышится зловещий шорох: это переползает удав, потревоженный незваными гостями. Нога то и дело проваливается в сгнившие стволы — трупы поверженных лесных великанов. Жутью и безнадежностью веет от этих молчаливых пространств. Где привольные просторы, где цветущие нивы и сверкающие золотом берега прекрасных рек? Как дым, развеялись мечты, и резкие крики обезьян, шмыгающих где-то далеко вверху, звучали насмешкой над суетными усилиями белого человека.

Солдаты роптали. Куда ведет свой отряд начальник? Уж не помутился ли ум у Франсиско Пизарро, что он ищет сокровищ в непроходимых дебрях?

Через несколько дней Пизарро вместе с отрядом вернулся к той бухточке, где он оставил свой корабль. Припасы были на исходе, и надо было думать о пополнениях. Пизарро отправил в Панаму своего помощника Монтенегро с пятьюдесятью человеками экипажа, а сам с остальными пятьюдесятью остался на берегу. Корабль уехал, и разведки продолжались. Опять начались экскурсии в леса, поиски тропинок и человеческих жилищ. Скоро последние припасы иссякли. Отряд питался морскими ракушками и рыбой, пока был на побережье; грибами, орехами и ягодами, когда бродил по лесам.

Много дней уж прошло. Большинство солдат свалилось в лихорадке. День, с его палящей жарой, с его влажным ветром, не приносил бодрости; ночь, с ее пронизывающей сыростью, с ее жуткими, таинственными звуками, не давала успокоения. Больные уже перестали надеяться: их горящие, обведенные черными кругами глаза не видели впереди ничего, кроме смерти. Здоровые, глядя на них, ждали часа, когда и они лягут рядом с ними. Недели проходили за неделями, а море было по-прежнему пустынным, и казалось, никогда не покажется на нем долгожданное белое пятнышко.

Пизарро крепился и делал вид, что все обстоит благополучно. Никто не видел, как по ночам он становился на долгую молитву и все удваивал и удваивал число благодарственных обеден, которые он обещал пресвятой деве за избавление. Перед солдатами он был все тем же грубоватым, хитрым, самоуверенным человеком, умеющим ободрить умирающего и то шуткой, то смешной историей разогнать тоску здоровых.

— А ты сегодня совсем молодец, Алонзо! Когда приедешь в Панаму с мешком золота и женишься на вдове судьи, не забудь пригласить меня на свадьбу!

— Приеду ли я туда когда-нибудь, сеньор капитан? — через силу произносил умирающий.

— Какие глупости тебе приходят в голову, Алонзо! Это оттого, что тебе хочется выпить, а выпить-то нечего. Хочешь, я расскажу тебе историю о том, что приключилось с солдатом, который не мог вовремя выпить?

Умирающий уже не слушал: глаза у него закрылись и дыхание становилось все реже и реже. Но зато остальные хохотали, не замечая, что в отряде одним человеком стало меньше.

— А вы все-таки старые бабы, друзья мои, — говорил Пизарро, подходя к кучке молчаливых, озлобленных солдат. — Здесь райская жизнь! А вот послушайте, что случилось со мной десять лет назад на Эспаньоле, где я разыскивал спрятанный индейцами клад.

И опять — начинался длинный рассказ о золоте, об индейцах.

— Сегодня у нас умер двадцатый, сеньор капитан, — доложил утром старший, входя в палатку к начальнику.

— Значит, осталось тридцать. Сколько из них здоровых?