Томас Костейн - Черная роза

Но когда он ступил на зеленую траву внутреннего двора, молодой человек поразился. Перед ним была стена с укрепленными башнями и, кроме того, отдельно стояло пять высоких башен. Он подумал, что внутренний двор был назван так неправильно, потому что оказался просторным садом с чудесными зелеными газонами, лужайками и множеством красивых кустарников и деревьев. Наступали сумерки, и слуги укрепляли на стенах бесчисленные факелы, чтобы вокруг стало светло. Они также расставляли раскладные столы для вечерней трапезы. Стояла великолепная осенняя погода, и из Лондона сюда съехался весь двор. Столовая в Глориетте не могла бы вместить всех присутствующих, и было решено подавать ужин на свежем воздухе.

Во дворе толпились мужчины в роскошных одеждах и их дамы, наряженные в платья самых ярких оттенков. Когда Уолтер сошел с подъемного моста, его оглушил шум их голосов. Он немного пришел в себя и с интересом огляделся.

«Это и есть английский королевский двор, — подумал он. — Странно, но теперь я тоже принадлежу к нему».

Он подошел к присутствующим поближе, невольно распрямив плечи и держа выше голову. Теперь он может взглянуть каждому из этих людей прямо в лицо, не чувствуя себя чужим в их обществе. Уолтер ощутил прилив сил. Теперь они равны. Уолтер принялся расхаживать по лужайке, как вдруг услышал позади себя голос.

— Пожалуйста, милорд… — Это была темноглазая служанка Ингейн. Она низко присела и сказала: — Миледи желает поговорить с вами.

— Где она?

— Милорд может следовать за мной.

У Ингейн была комната в одной из главных башен. Она была такого же размера, как и комната, отведенная Уолтеру, но в остальном сильно отличалась от его временного приюта. Ингейн всегда обладала даром делать любое помещение уникальным, присущим только ей. На темных мрачных стенах висели яркие драпировки, пухлые цветные подушки и различные украшения превратили суровую комнату в красивый благоуханный дамский будуар. Уолтер сразу уловил в воздухе приятный пряный аромат.

Ингейн стояла у бокового окна, и последние лучи заходящего солнца золотили пряди волос под золотой же сеткой. Шею обвивала синяя горжетка с легкомысленными бантами на концах. Синие глаза блестели, было заметно, что она очень рада его видеть.

— Я давно тебя жду, — с укоризной сказала Ингейн. — Я слышала, что ты сюда прибыл днем, но ты не зашел ко мне. Где ты был?

— У меня была аудиенция у короля.

Его буквально распирало от великолепных новостей, но он решил пока промолчать и оставить удовольствие на потом.

— Садись, Уолтер. Мне нужно кое-что тебе сказать.

Служанка суетилась у дверей, умирая от желания услышать их беседу. На единственном свободном стуле висела интимная деталь дамского туалета, и Уолтер с сомнением покосился на нее.

— О Боже, это моя нижняя юбка, — засмеялась Ингейн. — Бланш, растяпа, убери это сейчас же!

Бланш быстро очистила стул, и Уолтер уселся.

— Но с начала аудиенции прошло четыре часа. Неужели ты все время провел с королем?

Уолтер утвердительно кивнул головой:

— Совершенно верно. Мне было нужно ему рассказать о многом, и короля заинтересовал мой рассказ.

— Ну что же, — сказала Ингейн, шутливо сделав ему низкий поклон. — Значит, тебе была оказана большая часть. Его королевское величество был покорен твоим искусством рассказчика, о великий путешественник!

— Мы только и говорили что о путешествии. Король удивительно внимательно меня выслушал. Может быть, когда-нибудь и тебе захочется послушать рассказы о Китае. До сих пор тебе не было до этого дела.

Ингейн улыбнулась:

— Можно сказать, дорогой Уолтер, что я проявила глубокую заинтересованность в одной… стадии твоих путешествий. И должна добавить, что ты не захотел полностью удовлетворить мое любопытство.

Уолтеру стало неловко.

— Король в основном интересовался военными проблемами и особенностями восточного правления, — проговорил он.

— Ну, меня это не волнует. — Ингейн склонилась к Уолтеру. — Здесь при дворе все говорят только о тебе! И желают хотя бы мельком увидеть человека, который во время путешествия забрался на самый край мира. Они восхищенно отзываются о твоей внешности, а все леди королевского двора только и мечтают о высоком и прекрасном незнакомце. Мне придется сильно потрудиться, чтобы ты продолжал обращать на меня внимание.

Уолтер понимал, что она хочет ему еще что-то сказать, и поэтому пока не сообщал ей все свои новости. Он был настолько переполнен радостью, что с трудом заставлял себя вслушиваться в оживленный голос Ингейн.

— Мы нашли золото, и теперь в Булейре много денег, — шепнула Ингейн.

— Я уже начал считать спрятанные сокровища мифическими… Где же вы их нашли?

— Я тебе рассказывала, что мать Эдмонда не позволяла выносить из часовни гроб сэра Рауфа? Мы старательно искали сокровища где угодно, но никто не обращал на гроб никакого внимания. Сокровища лежали там в мешке. — Ингейн радостно улыбнулась. — Ну и скряги же были эта парочка! Но теперь я богата. Удивительно богата! И конечно, мой сын тоже очень богат. Я могу распоряжаться этими деньгами еще долгое время. Часть богатств поступила сюда из Тресслинга, и я считаю, что владею ими по праву.

— Мне кажется, — заметил Уолтер, — что у тебя уже есть какие-то планы.

Ингейн торжественно кивнула:

— Я — весьма тщеславна и хочу, чтобы Лессфорд стал одним из лучших английских домов. Когда мой сын вырастет, он должен обладать властью, как и графы Глостера, Хирефор-да и Арундела. Надеюсь, ты согласен, что это похвальная цель?

— Но политика короля направлена на то, чтобы уменьшить, а не увеличить власть баронов.

Ингейн отмела этот довод величественным жестом:

— Мне это все известно, но я сомневаюсь, чтобы королю удалось этого добиться. Всегда существовало сильное дворянство, и я уверена, что с ним никогда ничего не случится. Нужно завести дом в Лондоне, — продолжила Ингейн. — Мы теперь не будем постоянно жить в Булейре, как это было из-за скупости Эдмонда. Нас должны видеть при дворе. — Ингейн была оживлена, но старалась говорить шепотом, чтобы ее не слышала служанка. — Деньги лучше всего вложить в покупку или строительство дома. Конечно, он должен стоять на Темзе. У дома должны быть сады, до самой Темзы.

Уолтеру не нравились ее планы на будущее, но он понимал, что Ингейн может поступать как ей заблагорассудится. Ей очень подходила жизнь при дворе, и, конечно, она будет счастлива жить в Лондоне, а не в Булейре. О дальнейшем позаботится сам король.

— Обязательно должны быть мраморные речные ворота со ступенями, спускающимися до самой воды, где будет плавать баржа с яркой обшивкой. Так приятно плавать вверх-вниз по реке с трубачами впереди и гребцами в свободных ливреях. Ты, наверно, считаешь меня мотовкой и болтушкой, — внезапно с подозрением промолвила Ингейн. — Уолтер, все это ради одной цели. Я не люблю зря тратить деньги и всегда думала о будущем. Власть барона во многом основана на том, как он себя проявит. Я уже тебе говорила, что я весьма тщеславна.