Валерий Буслов - Тиша-2 идёт на Запад (сокращенная версия, сетевой вариант =Письма из Океана)

Мы взяли машину и поехали кататься во все стороны от Кэйнрса. Самое общее впечатление – такое-же как от Новой Зеландии. Огромные, чистые, зеленые просторы. Холмы, леса, поля, реки, озера. Все это есть и в России и в Америке. Но по-другому. В Америке по-другому, чем в России. В Северной Австралии – по-другому, чем даже в якобы соседней Новой Зеландии. Но тут-то хотя-бы понятно почему. Кэйнрс на двадцать градусов ближе к экватору, чем Тауранга. А это больше, чем две тысячи километров. И леса другие и поля.

По уверениям австралийских яхтенных соседей, кенгуру мы должны были-бы увидеть из машины. Они тут шныряют вдоль дорог как хотят. Но не увидели. Я только сфотографировал на память дорожный знак (Знаете, такой ромбик «Осторожно» и нарисовано кого остерегаться: оленей, ихтиозавров и т.п. Ну а тут вот черненькая такая кенгуру в ромбике, очень похожа на чёрта). Все эти австралийские животные достопримечательности можно посмотреть в туристских центрах, которые мы проезжали. И команда заходила в такие загоны поснимать, но я не люблю смотреть зверей в неволе. Сам слишком долго был.

Не могу сказать, что очень впечатлился от здешних суб-тропических и тропических лесов. Они вполне интересные по разнообразию и несомненной необычности растений и деревьев для глаза человека «средней полосы». Но какие-то совершенно неживые. Опять стереотипы. То-ли те же марки английских и французских колоний из сызранского детства, то-ли Тарзан с Читой, слонами и Джонни Вайсмюллером. Ну где-же вы тигры, обезъяны, носороги и Маугли? Хоть шаром покати. Изредка подают голос какие-то птицы из запутанной лианами чащи, но и их нигде не видно.

Все мои самые положительные эмоции остались не от природы, а от того как заботливо, тщательно и просто красиво эти замечательные австралийцы все организовали и построили для того,чтобы вот такие люди, как мы, смогли это увидеть. Вы ведь наверное догадываетесь, что в тропических джунглях нельзя сделать ни шагу. Есть, конечно и тропы с системой указателей, но организатры австралийского туризма пошли более трудным и несомненно более интересным путем. В джунглях построены деревянные воздушные эстакады на высоких опорах. Вы идете через эти заросли как бы по воздуху. Эстакады взлетают над лесными оврагами и речками, спускаются в долины и поднимаются на холмы. И все из хорошего, прочного дерева и на болтах из нержавейки.

Кому что, а шелудивому баня. Извини, дорогой читатель, если можешь. Я – жертва омерзительного и постыдного китайского века человеческой истории. Самой большой драгоценностью на моей лодке является консервный нож, сделанный в Италии. Он открывает консервные банки. Есть, конечно, и швейцарский офицерский нож «Викторинокс». А в нем ножницы, которыми можно стричь ногти.

Дорога на юг от Кэйнрса приводит в высокому плато и отсюда начинается длинный серпантинный подъем наверх. Постепенно меняется тип растительности и на самом верху, на плато, уже только поля, луга и реки. «Жемчужина» здешних мест – гигантский скальный провал с многоступенчатым ( каскадным) водопадом. Кроме деревянной тропы на столбах, в этом месте построены ветка туристской железной дороги и воздушная кабельная дорога через провал. Мы ограничились прогулкой по деревянной эстакаде и разрядили батареи своих камер на виды водопада.

08 Июня, 450 миль к западу от Торресового Пролива, примерно на пол-дороги к Индонезии.

Этот угол Индийского Океана называется Арафурово Море. Идем уже три дня от пролива, а глубина - 70 метров. Совершенно очевидно, что когда-то Новая Гвинея и Австралия были одной землей. За ночь погода основательно поправилась. Появилось наконец солнце, море село и стало совершнно синим, как ему и положено быть в тропиках. Мы, как-никак, на десятом градусе южной широты. До экватора всего 600 миль.

Но не за плескательницами и не за дешевым интернетом приезжают люди в Кэйнрс. Они хотят посмотреть Большой Барьерный Риф – громадную и совершенно уникальную эко-систему, которая тянется на две тысячи километров вдоль восточного побережья Австралии. ББР – это бесконечная цепь коралловых рифов и островов, которая начинается далеко на юге и заканчивается только у Торресова Пролива. На юге, ширина этой полосы наверное миль пятьдесят, у мыса Иорк – в самой северной точке Австралийского континента, рифы подходят почти вплотную к берегу. Между рифами и берегом есть судовой канал и всю дорогу на север, в Индийский океан можно проделать не выходя в море, под защитой рифов. Для людей, которые ходят под воду, ББР – это альфа и омега. Как Эверест для альпинистов. Или Мюнхен для любителей пива.

Мало этого. На полинезийских атоллах тоже ведь хорошие коралловые рифы. Но, если помните, там есть большая проблема: снаружи к рифу не подобраться из-за океанского наката, а в с внутренней стороны, в закрытой лагуне, нет рифа. На ББР нет закрытой лагуны. Вся цепочка островов активно «промывается» через многочисленные проходы в океан. Поэтому на ББР – коралловые рифы есть и с внутренней, прикрытой от океанского наката, стороны тоже. И это меняет все дело.

Рыбаки поймали какую-то пеламидоподобную рыбу. Слава Б-гу, небольшую, килограмма два-два с половиной. Теперь чистят и режут на куски. Наверное будет свежее сашими.

Кэйрнс – центр туристской индустрии ББР. Ежедневно, десятки больших и малых судов выходят из залива в судовой канал и направляются к внешним рифам. Как правило, это быстроходные суда и часа через два-три они уже у своих буев. Вся территория, в пределах однодневного выхода из Кэйнрса, поделена между по меньшей мере дюжиной подводных компаний – совершенно как между детьми Лейтенанта Шмидта. Каждая компания имеет цветастые рекламные брошюры с указанием мест и цен. Лучшие куски (самые дальние рифы) отхватили владельцы огромных трех-палубных пароходов, которые берут на борт до 150 ныряльщиков. Большинство из этих ста пятидесяти – шноркельщики, то-есть те, которые с маской-трубкой. Аквалангистов может быть ну, наверное, человек двадцать пять-тридцать.

Хоть далеко и не в таких масштабах, но все это я уже видел в Синае, в пост-израильские времена. Там, где в воду одновременно заходят тридцать аквалангистов, нет и не может быть ничего интересного под водой. Всё уходит или погибает. Я – свидетель. Я спускался в этих- же местах в Синае в до-египетские времена. Сейчас там больше ничего нет. Правильно делают англичане, запретив подводный туризм на Чагосе. Жаль, но другого пути спасти рифы наверное нет.

Мы, конечно, тут-же записались на один из таких пароходов чтобы посмотреть хотя бы то, что можно. Но у меня на этот раз не получилось. По крайней мере дюжина инструкторов раздали всем ста-пятидесяти пассажирам анкеты со стандартными вопросами. Делается это, естественно, с целью снять всякую ответственность с подводной компании, если что-то случиться. И тут я потерял бдительность. В австралийской подводной анкете был вопрос про лекарства, которые я регулярно принимаю. Я постоянно отвечаю на этот вопрос при заполнении всех таможенных вопросников про лодку ( таможенники хотят знать про лекарства, которые есть на лодке) – и это происходит в каждом порту по крайней мере раз в неделю или две. Чистая формальность. Спрашивать-спрашивают, а ответом не интересуются. Я совершенно забыл, что это не таможенный вопросник. И самое главное – это был первый в моей многолетней практике случай, когда про лекарства спросили в обычном пред-спусковом опроснике. Инструктор сказал, что он должен позвонить их подводному доктору, а их подводный доктор сказал, что ему нужно письмо от моего врача в Нью Иорке. Триста долларов, которые я заплатил за билет на эту прогулку на пароходе, мне тут-же отдали на берегу.