Валерий Буслов - Тиша-2 идёт на Запад (сокращенная версия, сетевой вариант =Письма из Океана)

Официально открытие острова произошло в 1503 году и приписано Америго Веспуччи. Случилось это через три года после открытия Бразилии. Это была вторая португальская экспедиция в Бразилию и Веспуччи был главным навигатором. Финансировал эту экспедицию некий португальский аристократ по имени Фернао Де Лоронья. Де Лоронья был новокрещеный еврей и после необходимой в таких случаях несущественной корректировки имени стал Фернандо де Норонья. Ну а дальше, как говорит ресторанная мудрость: «Кэ-то дэвушку куша-эт, тот ее и танцу-эт». Называть открытый остров именем того, кто дал деньги на экспедицию, было в те времена нормой. Да и теперь не лучше. Возьмите те же скамейки в Хайфском Технионе или галлерею Гуггенхэйм в Нью Иорке.

После португальцев тут были голландцы, а потом еще и французы, но в итоге закрепились законные географические владельцы – бразильцы. Закрепились, построив на острове форты с пушками. Сегодня, несколько из этих фортов еще хорошо сохранились и они много добавляют к здешним экзотическим красотам.

В главной деревне Ремедио (нас. 5,000) есть прелестная старая португальская церковь на холме с наивными барельефами: «Христос умирает на кресте», «Христос погребен в землю», «Христос воскрес». Внизу, у подножия длинной и широкой каменной лестницы, которая поднимается по склону зеленого холма к порогу желтой церкви, стоят красные «багги» с бразильскими парнями и девушками. В «багги» сидят верхом на стенке кузова, поставив ноги на заднее сидение. Молодежь пьет пиво и весело шумит.

Но больше, чем что-нибудь еще в своей истории, Фернандо Де Норонья был политической тюрьмой. Такие вот Соловки на экваторе.

Мы видели что привозят с моря здешние рыбаки. Очень впечатляет. Большинство этих рыб я не знаю. Самые большие, как всегда, тунцы. Ну просто авиабомбы времен второй мировой войны. Интересно, что долфин-дорад я в этих уловах не видел. Может быть сейчас на них не сезон и они пасутся где-то в океане, далеко от берегов.

В деревне записался на катамаран нырять с аквалангом. Выдали анкету, такую-же как в Кэйрнсе на Большом Барьерном Рифе. Но такое могло произойти только один раз. Нет,уж, батеньки, нас теперь не проведешь – поумнели. «Операции» - Ноу, «Сердечно-сосудистые заболевания» - Ноу. «Диабет» - Ноу. «Принимаемые лекарства» - Ноу. А на «Ноу», как известно, и суда «Ноу».

Несмотря на безусловно коралловую географическую широту, кораллов на Фернандо нет. Но есть другое. Диковатый береговой скальный рельеф на этом острове уходит под воду, не переставая быть таким же диким. Под водой здесь нагромождение больших камней в самых невероятных композициях и много длинных и извилистых проходов и гротов. А в этих проходах и гротах висят в полумраке большие рыбы, гнездятся стаи малых, сидят под камнями лобстеры. Один раз прошла небольшая манта, потом приплыла акулка-полутораметровка. Все: «Ах. Ах – акула!». Видели-бы они акул на Рас Мухаммеде в 1978 году. Но они не видели. В 1978 году их еще никого не было на свете. И даже их родители еще не познакомились.

Гвоздем представления стала большая (метра два с половиной) акула-нянька, которая мирно лежала на песке и никому не мешала. Мешали жить ей. Крутились хороводом вокруг и совали фотоаппараты прямо в морду. В конце концов «няньке» это надоело и она очень неохотно уплыла в соседний грот. Мне больше всего понравилось фотографировать здешних серебристых горбылей. Такие крупные красавцы с черной головой и совершенно непуганые. Поучились хорошие снимки. Меня «пас» молодой бразильский инструктор по имени Оттавио. К тому же он был единственным человеком на этом острове, который говорил по-английски. Оттавио меня очень деликатно подгонял и все время спрашивал ( по сигнальному коду) про ситуацию с воздухом. А поскольку занятия фотографией требуют много энергии, воздуха у меня в итоге оказалось меньше, чем надо, и я «не досидел» положенную декомпрессионную площадку. Еще десять-пятнадцать лет назад я мог «сьесть» работая под причалами и три акваланга тоже и все ничего. А тут вечером на лодке были все явные признаки. «Не тот я стал теперь» - как сказал бы герой оперы композитора Глинки.

Хорошее и интересное было ныряние. Но не то, чтобы из-за него нужно было специально лететь на Фернандо. Пришли на лодке по дороге в материковую Бразилию. Посмотрели интересный и красивый остров в океане. Тоже хорошо.

Завтра утром мы приходим в Форталезу. Оттуда 28го марта возвращается домой Рони. Марик с нами до Сан Мартена. Дальше – через Атлантику на восток до Азор - пока только Эли и я. На Азорах к нам похоже всерьез собирается примкнуть Кирилл. Ну а после Гибралтара – это уже наше море.

26 Марта, Форталеза, Бразилия.

Впервые после Кэйптауна мы с береговым электричеством и водой на причале. Марина тут – хуже некуда, но она при многозвездном отеле с бассейном. Итернет тоже вроде бы хороший. На лодке большая стирка и она вся в спальных мешках. На «Тише» еще двадцать лет назад придумали как это называется: «Будем делать итальянскую лодку».

01 Апреля, 2014, Южная Атлантика, 250 миль к северо-западу от Форталезы, Бразилия.

Мы ушли из Форталезы 30 марта и вот уже второй день идем на северо-запад в Кариббское море. Сначала мы собирались на Барбадос. Но передумали. Это раньше все заканчивали пересечение Атлантики на Барбадосе. А теперь нет – все идут на Антилльскую гряду ( Санта Лючия, Мартиника, Гваделупа, Антигуа, Сан Мартен). Во первых, на Барбадосе нужно сражаться с пассатами, а во-вторых ( а может быть и во-первых) там нет марин. Мы прекрасно обходимся без марин, но на коротких переходах. После длительного перехода марина становится необходимостью. Нужно горячий душ, воду, зарядить батареи до упора от береговой сети, взять дизель, закупить продукты на дорогу. Решили идти прямо на Тринидад (или Тобаго). Это 1,600 миль. Не то чтобы так уж много, но и не мало - дней 12 нормальным ходом.

Нормальный он и есть. Вдоль длинного северного берега Бразилии дуют восточные ветра и есть западное течение (по морской терминологии ветра называют по стороне света, откуда они дуют, а течения – куда они направлены, так что восточный ветер и западное течение «работают» в одну сторону). Мы теперь, после Мыса Доброй Надежды, образовались по поводу течений и вместо того, чтобы идти прямо на запад, сразу из Форталезы взяли на север и шли сорок миль до 200-метровой изобаты. На этой глубине континентальный шельф обрывается резко вниз на большие глубины и поэтому именно здесь, у кромки шельфа, океанское течение набирает максимальную скорость. В результате – получили еще целый узел «за здорово живешь». Мало этого: конечно ветры с кормы – это замечательно и мы, с нашим «пассатным» графиком перемещения, идем на них уже четвертый год подряд. Но и надоели нам эти задние ветра тоже, особенно когда они слабые и мы скорбим по треплющимся парусам. А тут вдруг вместо юго-восточных получили в подарок устойчивый северо-восточный ветер, и впервые после не знаю уж каких времен, идем, как люди, на боковом ветру.