Валерий Буслов - Тиша-2 идёт на Запад (сокращенная версия, сетевой вариант =Письма из Океана)

Пока ждал хозяйку походил по галлерее. Современное бразильское искусство не произвело на меня большого впечатления. Может быть потому, что по моему мнению, все современное искусство сейчас все-таки в тупике. А потом, в углу на втором этаже, я увидел эти две черно-белые, большие, почти одинаковые фотографии. На заднем освещенном плане – уходящая вдаль большая песчаная дюна с нежно и в то же время непредсказуемо изогнутым контуром вершины – вольно отсыпанные морским ветром выпуклости и вогнутости склонов– белые на черно-белом снимке. А на переднем, затемненном плане – лежащая на спине обнаженная женщина. Контур ее тела остается в глубокой тени и только угадывается. Но все «выпуклости» и «вогнутости» повторяют контур вершины дюны и ее белых склонов. Полного геометрического подобия естественно нет – но визуально-эстетическое, почти чувственное восприятие, совершенно идентично. На парной фотографии (она висит рядом, тот-же формат и та же черно-белая гамма) это-же женское тело в другой позе и дюна на заднем плане другая, но эффект точно такой-же. Вам говорят, что это все не случайно. Так задумано природой или еще кем-то там. Попросил разрешение сфотографировать экспозицию, но получилось неважно: фотографии за стеклом и это стекло отражает интерьер галлерейного зала.

Поскольку роскошные дюны мы видели всего пять недель назад в Намибии, я долго нажимал кнопки «дигиталки», чтобы показать хозяйке галлереи свои фотографии. «Ню» на них не было. Были только очень красивые песчаные дюны, поразительно напоминающие контуры обнаженного женского тела.

В Интернете есть сайт, куда яхтенные мореходы пишут о своих впечатлениях от посещения разных стран и марин. И это не путевые заметки, вроде моих пальцев, а практические советы и рекоммендации. Про марину в Форталезе пишут, что она худшая из всех, которые бывают, и советуют не заходить, за исключением крайней необходимости. Присоединяюсь руками и ногами. Теми самыми, которые постоянно находятся в опасности быть переломаными в этой марине.

Марину в Форталезе строили люди, которые не имели никакого представления не только о морском строительстве, но и ни о чем вообще. Причал состоит из группы тяжелых стальных ящиков-понтонов, каждый из которых имеет одну (!) опорную сваю прикрепленную с одной (!!!) стороны ящика. И это на полу-открытой акватории с приливами в три с половиной метра, при том, что причал установлен вдоль подпорной стенки отеля, которая отражает подходящую волну с двойной амплитудой. Естественно, все «скользящие» манжеты на сваях давно сломаны, сваи безнадежно повреждены, а перевязанные толстыми канатами понтоны грохочут друг об друга и разъезжаются во все стороны. О том, чтобы выйти на этот причал с лодки не может быть и речи. Все пользуются для этой цели динги, которые привязывают к лодке и к понтонам на перетягиваемой веревке. Особенно страшно ходить по этому сооружению после захода солнца. Никогда нет уверенности, что ты приземлишся на соседний понтон, оставшись целым.

Бразилию сегодня представляют как одну из самых перспективных «новых» стран будущего экономического процветания. И какие-то признаки этого действительно есть – те же изразцовые мини-небоскребы в Форталезе. Но все худшие признаки стран «третьего» мира тоже налицо. Только в странах третьего мира работу могут получать люди, которые не должны быть к ней допущены ни под каким предлогом. В современном мире мало уметь хорошо играть в футбол. Хорошо бы еще, чтобы в маринах были причалы, к которым можно привязать лодку. И чтобы хотя бы в туристских центрах, портах, иммиграционных службах и ресторанах работали люди, которые могут говорить на каком-нибудь языке, кроме португальского.

Мне нравится португальский язык. На нем поют Жоао Жильберто и Чезария Эвора. Но так ведь тоже нельзя. Приезжаем мы в морскую таможню в Форталезе – на такси, потому что у нас мало времени: таможня в другом конце города, а нам еще нужно в иммиграционную службу и к капитану порта. Чиновник берет мои лодочные документы, куда-то с ними уходит и долго не появляется. Иду искать.

Сидит у компьютера и радостно машет мне рукой, показывая на стул рядом. И мы начинаем (что он делал все это время?!) заполнять на экране компьютера длиннющую таможенную анкету, составленную для грузовых торговых судов ( две трети вопросов не имеют к «Тише» никакого отношения). И вся эта анкета – по-португальски! Перевести вопросы на английский чиновник не может. Его единственная надежда, что я пойму их по-португальски. И выхода у меня нет. Я должен понять эту анкету по-португальски – команда сидит в экваториальной жаре без кондиционера и такси ждет на улице.

И я ее, эту бразильскую портовую анкету,понимаю. Потому что знаю один европейский язык, много лет читаю книги и смотрю телепередачи на другом, знаю сто слов («Хэндэ Хох!») на третьем и такие же сто («Шерше Ля Фам!») на четвертом. К тому же, за последние четверть века я заполнил сотни таких анкет. Больных на лодке – Ноу. Домашних животных – Ноу. Оружия – Ноу. И всего остального (ликеров, сигарет, наркотиков, нелегальных иммигрантов и бриллиантов) – тоже Ноу. А еще, за время своих морских переходов я узнал пару десятоков португальских слов, в том числе самое важное из них: «Абригадо» - Спасибо.

06 Апреля, 2014, 560 миль до Тринидада.

Крепкий боковой норд-норд-ист. Всю ночь шли восемь узлов, а на моей вечерней вахте – больше девяти. Мы аккуратно идем по краю шельфа и продолжаем вытягивать все возможное из экваториального течения. Плюс – этот сильный (18-23 узла) ветер. Вчера сделали 200 миль ровно. Это для «Тиши» не предел, но близко.

Я уже несколько раз говорил, что одно из главных удовольствий в долгих морских переходах – это встречи с другими лодочниками, которых вы видели раньше, на разных широтах или материках. Сотни или тысячи морских миль, которые пролегли между такими встречами, парадоксальным образом не разделяют, а наоборот объединяют вас. «Вот и мы тоже стояли на якоре в той бухте, куда, помните, пришли поляки под канадским флагом без мачты...». «Нет, мы шли прямо на север вдоль Африки на Кабо Верде, а потом на запад до Мадэйры»...

Первыми, кого я увидел на подходе к причалу в Форталезе, были Ларс и Эрья со шведской лодки «Амбика» из Стокгольма. С ними мы ездили целый день по горам на Святой Елене. Эта пара после Панамского канала прошла Тихий и Индийский океан почти той же дорогой, что и мы, но им торопиться было некуда и они остались на год в юго-восточной Азии. И у нас сначала тоже был такой план, но когда мы поняли, что из-за муссонов, это еще один год, мы в Таиланд не пошли.