Евгений Скворцов - Мои авианосцы

На практике вопрос был в другом.

У нас на мостике стоял профессиональный моряк, на стгартово-командном пункте, ведущем контроль за полетами, – летчик. Важно было соединить их решения, связать их общими целями, найти оптимальные варианты, обеспечивающие маневры и максимальную безопасность летательных аппаратов. Это зависит от единого понимания общих вопросов старшими начальниками – морским и авиационным – при старшинстве морского. Тонкое

дело. Оно требует больших профессиональных знаний обеих областей в трех сферах действий (в воздухе, над водой и под водой), такта, педагогического мастерства и великодушия.

Мне, первому командиру соединения, начинающему освоение корабельной авиации с первого тяжелого авианосного крейсера, повезло. Я был свидетелем взаимодействия двух великих мастеров: председателя Правительственной комиссии вице-адмирала Евгения Ивановича Волобуева в роли старшего морского начальника и генерал-майора авиации Георгия Васильевича Павлова – в роли старшего авиационного начальника (впоследстви он, будучи генерал-лейтенантом, командующим военно-воздушными силами Тихоокеанского флота трагически погиб).

Каждый их них был профессором в своем деле. Никто из них специально не обучался противоположному – морскому или летному – ремеслу. Один был до мозга костей моряк, другой – летчик.

На палубе "Киева» им впервые пришлось соединить морской и летный законы. Они справились с этим блестяще. Я не видел более гармоничного взаимодополнения, обогащения друг друга знаниями и профессиональными тонкостями в ходе совместной службы. Под их непосредственным руководством были заложены теоретические и практические основы организации полетов с палубы авианосного крейсера, многие наши методические разработки и рекомендации стали основой руководящих документов. Для меня это была школа, которую мне не дала бы никакая академия, никакой научно-исследовательский институт. Я строил свои взаимоотношения с авианачальниками, будучи старшим на борту, по их образцу. И не мешало, что авиаколлеги были старше меня в должностях и званиях. Нас роднило общее новое, государственное дело, ответственность за него. За время долгих походов мы сроднились. Ближе всех мне был генерал-майор авиации Николай Федорович Логачев. Нас называли братьями. Мы действительно были похожи. Оба небольшого роста, коренастые, задиристые. Меня называли авиаадмиралом, его – морским генералом. Нам обоим это нравилось как признание высокой степени компетенции не в «своей» области. Наша дружба сыграла очень большую роль в сближении летчиков с моряками. Хотя летчики и моряки

народ особый, палуба-то одна на всех. А привыкали летчики к ней с трудом. Надо было резко менять психологию службы, привычки, ощущения. Надо было создавать новую «семью». Для многих море было в диковину. Только некоторым летчикам вертолетной эскадрильи приходилось бывать в море на кораблях с одиночным базированием вертолетов. Большинство же из трехсот пятидесяти инженеров и техников авиаполка море видело впервые, хотя они носили морскую форму. Это надо было учитывать.

Помню, вышли мы очередной зимой в Средиземное море. Во время митинга, посвященного нашему походу, который состоялся на рейде в Североморске, поднялся страшный ветер вперемежку со снежными зарядами. Начинался жестокий шторм. Флотские начальники во главе с главным провожающим адмиралом флота Н. И.Смирновым кое-как прыгали в катер. А мы на ходовом мостике с командиром корабля капитаном 1 ранга В. Н. Пыковым решали, как выйти из Кольского залива в открытое море. Ибо в такую погоду для большого корабля с огромной парусностью и малой маневренностью это нелегкая задача. Мы и сопровождающий нас «Адмирал Исаченков» вышли благополучно. Двое суток нас трепал шторм. Корабли покрылись толстым ледовым панцирем. Наружные стекла ходовых мостиков, носовые якорные устройства, верхняя палуба и оружие представляли собой глыбы льда. Дежурные вертолеты и самолеты напоминали фантастических динозавров.

Начало похода не предвещало ничего хорошего и по маршругу перехода, зимняя Атлантика гремела штормами. Десять дней циклоны преследовали нас. Летчики приуныли. И вот в один из самых тяжелых дней, когда высота волн достигала 10—12 метров, кто-то из шутников (их всегда хватает на флоте) начал внушать, что пора надевать чистые тельняшки… Некоторые приняли это за чистую монету и стали готовиться к общению с Нептуном. Об этом мне доложил на мостик вездесущий авиационный комиссар, никогда не унывающий Юрий Солод. Пришлось рассказывать по трансляции о том, что наш всемореходный корабль – прекрасное сооружение, что экипаж гораздо сильнее любой стихии, что морская служба тяжелая, но чисто мужская профессия. Посмотрите, – говорил я, на наши корабли охранения. Они в пять раз меньше нашего, им в десять раз тяжелее, но с какой стойкостью они борются со штормом, да и еще нас охраняют. Не впервые мы встречаемся с бурной Атлантикой. Всегда ее побеждали, мужество не изменяло нам. Победим и в этом плавании.

Вот только новогодние елки, которые мы спрятали в укромных местах полетной палубы, шторм все-таки достал и растрепал – это действительно большое огорчение. Начали по трансляции концерт легкой музыки, зазвучали лирические песни про любовь. Народ потеплел – и по совету морских ветеранов даже начали искать тарань, селедку и сухари для улучшения своего физического состояния. Морская болезнь с прекращением качки сразу проходит. Чистые тельняшки стали предметом добрых шуток. Весело встретили Новый год, привели в порядок оружие и технику. Повреждения были, но не такие серьёзные, как казалось во время шторма. Все убедились в том, что в любой ситуации, даже в экстремальной, хозяином положения должен быть человек. В данном случае – грамотный, опытный моряк, сумевшийвывести свой корабль из передряги без потерь. По крайней мере, так расценили летчики мое выступление по трансляции. Десятки раз потом мы проходили испытание штормом. Летчики вели себя достойно, стали настоящими морскими волками.

Были у «Киева» и черные дни, которые при другом исходе могли бы обернуться трагедией для всего флотаи страны.

Это произошло в одном из очередных походов в Средиземном море. Срок боевой службы шел к концу, корабль взял курс на Североморск. Оценка «Киеву» и двум кораблям его охранения командованием эскадры была дана отличная. Настроение у всех приподнятое. Американский и английский фрегаты, итальянский эсминец мирно следуют рядом с нами, сопровождают, или, говоря морским языком, ведут слежение, а дипломатическим – наблюдение. Вот такой мини-эскадрой мы вошли в Гибралтарский пролив. Погода отличная —нежаркое весеннее солнце и полный штиль.