Джеймс Купер - Красный корсар

— Ну, это не первое знакомство с плеткой…

— Позвольте вступиться за виновного! — сказал Уильдер. — Он часто ошибается, но у него всегда добрые намерения.

— Не защищайте, господин Гарри! — сказал Ричард с особым выражением. — Парус был распущен, отрицать этого нельзя, и спина Фида должна получить заслуженное.

— Я прошу вас простить его, я ручаюсь, что это будет последним его ослушанием.

— Хорошо, забудем это, — сказал Корсар, с усилием подавляя свой гнев. — Я не хочу в такой момент нарушать наши добрые отношения, но должен обратить ваше внимание на ту опасность, которую может принести нам подобная небрежность. Дайте мне трубку, я взгляну, ускользнула ли от внимания нашего противника эта болтавшаяся тряпка?

Ричард с торжествующим видом взглянул на Уильдера, но тот дал ему знак удалиться.

Отдаленный парус приближался все больше. Сначала он казался чайкой, порхающей над волнами, но, постепенно увеличиваясь, стал походить на пирамиду, состоящую из парусов и снастей. Корсар передал Уильдеру трубу.

— Посмотрите и вы увидите, что небрежность вашего матроса нас выдала.

Но в тоне командира звучало скорее сожаление, чем упрек. Когда Уильдер хотел было произнести несколько слов в оправдание этой небрежности, Корсар дружески прервал его, заметив, что с этим делом уже покончено.

— Противник наш настороже. Он переменил курс и идет прямо на нас. Пусть приблизится. Мы увидим его вооружение и решим, какой разговор с ним вести.

— Если позволить ему приблизиться, то, может-быть, нам уже трудно будет избежать встречи с ним.

— «Дельфин» — хороший ходок, и найти равного ему трудно.

— Не знаю, но наш противник приближается быстро, и можно полагать, что в скорости хода он не уступает «Дельфину». Мне редко приходилось замечать, чтобы судно так быстро увеличивалось при приближении.

Уильдер говорил с жаром. Корсар внимательно посмотрел на него и спросил:

— Вы знаете это судно?

— Да, знаю. И если не ошибаюсь, оно не по силам для «Дельфина». Я уверен, что оно не имеет на борту соблазнительного для нас груза.

— Его размеры?

— Негр сказал уже вам их.

— Ваши люди также его узнают?

— Трудно ошибиться старому моряку в расположении парусов, под которыми он провел месяцы и даже годы.

— Давно ли вы оставили это судно?

— Одновременно с моим прибытием к вам сюда.

Корсар на некоторое время задумался. Уильдер не прерывал его, и лицо его выражало беспокойство.

— Сколько на нем пушек? — спросил Корсар резко.

— В четыре раза больше, чем на «Дельфине».

— Его обшивка?

— Толще нашей, и судно больше нашего.

— Это судно короля?

— Да, короля.

— Оно переменит своего хозяина: оно будет моим.

Уильдер поклонился и отвечал недоверчивой улыбкой.

— Вы сомневаетесь? — сказал Корсар. — Имеет ли наш противник таких людей, как наши, готовых сложить головы по первому приказанию?

Действительно, экипаж «Дельфина» был составлен человеком, хорошо знающим и людей и характер морской службы. В состав его входили моряки почти всех наций, управляемые человеком, авторитету которого они подчинялись без рассуждения. Они представляли собой непреодолимую силу. Даже новички верили в своего командира и никогда не сомневались в успехе.

— Вы не принимаете в расчет наших людей, — сказал Корсар;- вот датчанин, такой же крепкий и тяжелый, как пушка, около которой я его сейчас поставлю. Вы можете резать, рубить его, и он не отступит, как и его орудие. Около него русский и швед, такие же, как и он, и будут составлять с ним одно целое. Дальше стоит кроткий, атлетического сложения моряк из ганзейских [28] Ганза — торговый союз вольных немецких городов: Любека, Гамбурга и др. (Прим. ред.) городов. Ему больше нравится наша свобода, и скорее погибнут все Ганзейские города, чем он оставит свой пост. Там стоят два англичанина. Хотя я не люблю их отечества, но трудно найти более надежных людей. Дальше стоит человек, скорее похожий на монаха. Действительно, он раньше занимался проповедью, но потом предпочел хорошую пищу и вино, и жажда богатства одолела его.

— А каков он в битве?

— За деньги он будет служит хоть чорту, а человек он смышленый. Тот, дальше, отличается особой исполнительностью. Раз во время ветра я велел ему перерубить канат. Он исполнил это приказание, но по неосторожности стоял перед канатом, и его сбросило в море. Теперь он хвалится своею осторожностью и говорит, что больше уже не сплошает. Я уверен, что и теперь этот корабль в его глазах удваивается.

— Значит, он трус и будет думать о бегстве?

— Напротив, он увидит спасение свое в победе и постарается поскорее сшибить вражеские мачты. Следующий — танцор; видите, с каким жаром он говорит, и как руки и ноги все время у него в ходу? Он добродушен на вид, но при случае без угрызения совести перережет вам горло. Странное соединение добродушия с жестокостью. Я его пущу на абордаж. Я уверен, там у него разойдутся руки.

— А это кто там дальше снимает свою одежду? — спросил Уильдер.

— Это голландец; он отличается склонностью к экономии: по его мнению, перед смертью не стоит одевать новой одежды. Около него гасконец приготовляется к битве. Они оба составляют резкий контраст. Если бы они сцепились, то в первой схватке легко мог бы победить француз, но при первой же неудаче победа осталась бы за голландцем.

Корсар говорил, все время улыбаясь жестокой улыбкой, и горечь слышалась в его словах.

— А эти два коренастые матроса, которые с таким вниманием рассматривают приближающегося неприятеля?

— Это люди очень непостоянного характера: они наполовину только освоились с нашим корсарским промыслом и в глубине души не совсем согласны с нашей работой.

— Повидимому, они держатся того мнения, что неблагоразумно позволять кораблю приближаться.

— Да, они народ расчетливый, и я не удивлюсь, если они уже заметили, что неприятель имеет преимущества перед нами по числу пушек. Они обладают необыкновенным зрением, но они также крепки и сильны, обладают толковой головой и сумеют из этого своего преимущества извлечь выгоду!

— Вы думаете, что они не достаточно храбры?

— Ну, я не посоветовал бы никому стать им поперек дороги. У них ум неповоротливый, язык не бойкий, но того, что втемяшится в их голову, не выбьешь колом. Если им взбредет в голову сражаться, то их пушки дадут себя знать, в противном же случае лучше пожалеть порох и напрасно не тратить его. Однако, мы теряем на болтовню время. Пора приступать к серьезной работе. Мистер Уильдер, мы покажем им наши паруса.

Лицо Корсара преобразилось, и он пошел по палубе, а лейтенант начал отдавать распоряжения. Найтингель резким голосом передал приказание: