Юрий Шестера - Наследник поручика гвардии

— Теперь-то понятно, откуда у Матвея Степановича за столь короткий срок появились навыки разговорной речи на иностранных языках, — удовлетворенно продолжил ученый. — А чему, собственно говоря, удивляться, если Андрей Петрович обладает превосходными методическими знаниями, являясь профессором университета?

Тот снисходительно улыбнулся:

— Это только необходимые условия, Григорий Иванович, но недостаточные. Ведь обучаемый должен обладать и соответствующими способностями.

Матвей смущенно покраснел.

— Это аксиома, Андрей Петрович. И эти способности Матвея Степановича наиболее ярко проявились, когда он вместо ответа на вопрос о представителях антарктической фауны прочел членам экзаменационной комиссии развернутую лекцию, пересыпая ее латинскими терминами. Собственно говоря, это и решило исход дела.

— А вы не припомните, Григорий Иванович, кто же это, извините за выражение, «подкинул» этот столь выигрышный для испытуемого вопрос? — хитро улыбнувшись, спросил Андрей Петрович.

Академик смиренно признался:

— Каюсь, взял грех на душу… — и тут же гневно блеснул глазами: — А кто же еще, по-вашему, должен был прийти на помощь протеже моего старинного товарища?!

Ксения, сидевшая рядом, привстала со своего места и поцеловала его в щеку.

— Вот, господа, — воскликнул Григорий Иванович, — истинная оценка моего поступка! Правильно говорят, что женское сердце не обманешь!

— За мудрость академика Лангсдорфа! — горячо поддержал его Андрей Петрович, поднимая бокал.

Когда оживленный обмен мнениями приутих, Андрей Петрович обратился к Матвею:

— Теперь, имея свидетельство об окончании университета, ты можешь претендовать и на чин коллежского асессора. Дальнейшее продвижение по службе будет зависеть только от тебя самого.

— За будущее Матвея Степановича! — провозгласил тост Григорий Иванович. — России, как считал Петр Великий, и ее науке нужна свежая кровь. — За вас, Матвей Степанович!

В кабинет степенно вошла с приветливой улыбкой на лице пригашенная им Ксения Александровна.

Андрей Петрович тоже улыбнулся. «А ведь, наверное, заглядываются на нее мужчины? — самодовольно подумал он, любуясь статью жены. — Повезло же, однако, дураку…» — самокритично дополнил он свою шальную мысль, ухмыльнувшись про себя.

Ксения присела в кресло напротив него, уверенная, что предстоит серьезный разговор. Уж так повелось в их семье: не за чашкой кофе, не в постели, расслабленно отдыхая после нежных ласк, а именно здесь, в кабинете с медвежьей шкурой на полу, они обсуждали самые важные вопросы их жизни.

— Как мне кажется, ты, Андрюша, хотел бы поговорить со мной о замужестве Лизы? — она изучающе посмотрела на него и мягко улыбнулась: — Я не ошиблась?

За почти четверть века совместной жизни они научились угадывать не только настроение, но и мысли друг друга.

— Ты, как всегда, права, Ксюша, — ничуть не удивился ее прозорливости Андрей Петрович. — Наша дочь уже выросла — невеста, да и только! — вздохнул он. — Пришло время озаботиться ее будущим.

— Да тут озабочивайся, не озабочивайся, Андрюша, но при виде Михаила Ивановича Лизонька прямо-таки вся расцветает, — с долей ревности заметила Ксения.

— Вспомни себя, когда я захаживал в гости в ваш дом, — рассмеялся он.

— Ты хочешь сказать, что все передается по наследству? — чуть порозовев, игриво спросила Ксения, вспомнив годы юности.

— Дай бог, чтобы не все, — вздохнул Андрей Петрович.

Ксения прикусила губу. Не дай бог, чтобы ее горячо любимой дочке пришлось пережить все то, что пережила она сама в ожидании ребенка. Причем, как к тому же оказалось, единственного…

Андрей Петрович все-таки, несмотря ни на что, надеялся дождаться наследника. Однако, видя внутренние страдания любимой женщины, уже пожалел о том, что с его губ нечаянно сорвалось наболевшее.

— Чего загрустила, Ксюша? — участливо спросил он. — У меня, честно говоря, есть ощущение, что наша с тобой печальная история не должна повториться.

Ксения с благодарностью посмотрела на него.

— Я верю тебе, Андрюша, — чуть слышно произнесла она и тут же задорно рассмеялась, уцепившись, как утопающий за соломинку: — Ведь не зря же Фаддей Фаддеевич называет тебя вещуном!

— И не только он, — многозначительно заметил тот, вспомнив о давних признаниях Ивана Александровича Кускова, ближайшего помощника и советника Баранова, главного правителя Русской Америки… — А как ты думаешь, Ксюша, Михаил Иванович Чуркин будет действительно достойной партией для нашей Лизы?

Та, видимо, уже не один раз обдумывала этот животрепещущий вопрос:

— Род Чуркиных, конечно, не такой древний, как твой, но тем не менее и не последний в России. Иван Васильевич, отец Михаила Ивановича, имеет чин действительного статского советника, такого же, как и у тебя. В общем, вполне соответствует нашему кругу. Сам же Михаил Иванович — перспективный, по мнению людей, хорошо знающих его, чиновник Министерства иностранных дел и имеет чин коллежского асессора. К тому же он, не в пример тебе, — улыбнулась она, — лишь на десять лет старше Лизы.

— Так отчего же ты, не задумываясь, выскочила замуж за такого «старика»? — осуждающе глянул на супругу Андрей Петрович.

— А как же я могла поступить иначе, увидав тебя, Андрюша, в музее Адмиралтейского департамента в парадном мундире капитана лейб-гвардии Преображенского полка с орденской лентой через плечо и усыпанного звездами и крестами?! Да еще в присутствии самого государя императора!

— Только и всего? — притворно удивился тот.

— А что, разве этого мало для того, чтобы вскружить голову юной девушке? — счастливо рассмеялась Ксения.

— Но ведь Михаил Иванович, к сожалению, такими регалиями не располагает, — в глазах Андрея Петровича забегали веселые чертики.

— А где же ты прикажешь искать в женихи нашей дочери такого мужчину с положением и наградами, как у тебя, но не успевшего еще к сорока годам устроить свою семейную жизнь?

— Видать, такие женихи и вправду редкость, — не без тени самодовольства изрек он.

— То-то и оно! — рассмеялась Ксения.

— Ну да ладно. Посмеялись — и будет! — подвел итог их дружеской пикировке Андрей Петрович. — Будем считать, что с выбором жениха для Лизы вопрос решен. Так, Ксюша?

— Так, Андрюша, — отозвалась та, и глаза ее увлажнились.

— Та чего это, а? — озадачился он. — Вроде бы радоваться надо, а не слезы пускать.

— А я и радуюсь. Очень радуюсь. Но ведь скоро Лизонька покинет наш дом. Осиротеем мы с тобой… — она уже откровенно расплакалась.

«Тогда надо было рожать сына!» — чуть было не воскликнул Андрей Петрович, но вовремя спохватился и вместо этого твердо заявил: