Анатолий Вахов - Фонтаны на горизонте

Китаец, спускавшийся по трапу с узелком, подошел к Филиппу. Его темно-желтое лицо было спокойным, только глаза гневно горели.

- Думай твоя. Моя думай.

- Голова от дум распухнет, — огрызнулся Слива: Может американцы нам пенсию дадут.

- Дадут они тебе... — сказал боцман и воскликнул: —- Смотрите, ребята, нашего капитана как арестанта ведут!

- Матросы, сгрудившиеся на пристани, притихли, следя, как медленно, словно с огромным грузом на плечах, спускается Северов. Никогда еще он не переживал такого позора. Его сгоняют с парохода. И кто? Иностранцы. Увидев, что за ним наблюдают матросы, он подошел к морякам:

- Не падайте духом, ребята. Будем еще вместе плавать...

- Смотрите, что они делают! Ох, сволочи! — воскликнул Слива.

Все обернулись в сторону парохода. Северова словно ударили в грудь. Он покачнулся. Над его пароходом поднимали американский флаг; легкий бриз развевал его.

- Было наше, стало ваше, — горько скаламбурил Слива.

- Вот так они норовят и над всей Россией свой флаг поднять!..

- Прощайте, друзья. — Северов приложил руку к козырьку фуражки. — Идем, Джо.

Механик молча последовал за капитаном. Выйдя из порта, Иван Алексеевич сказал ему:

— Иди, Джо, домой. Скажи Соне, что я скоро буду. Зайду в правление флота.

...Матросы с «Кишинева», вяло переговариваясь, медленно брели по пристани. Возбуждение прошло, надо было думать о завтрашнем дне, искать работу. Постепенно моряки расходились, желая друг другу счастливого плавания и скорой встречи. Филипп Слива и кок Ли Ти-сян остались вдвоем. Повар был так же одинок, как и матрос. Так непохожие друг на друга, они за год совместного плавания крепко сдружились. Ли Ти-сян был молчалив, чистоплотен, экономил каждую копейку и не одобрял зубоскальства друга и его бесшабашности в расходовании денег. Но это не мешало им быть товарищами.

Ли Ти-сян думал о том, что его сбережений может хватить им месяца на два. А за это время может быть удастся найти работу. Только бы вот Слива меньше ругался, а то все время у него неприятности.

Они вышли на шумную Светланскую улицу. При виде иностранных офицеров Слива начинал материться, и Ли Ти-сян, опасаясь как бы его друга не забрал патруль, попытался увести его:

- Пошли ба, Филипа! Твоя водка хочу? — Ли Ти- сян хитрил. Он знал слабость друга.

- Корешок ты мой золотой, — растрогался Слива. — Знаешь, чем мою душевную тоску унять. Аида в «Зеленый попугай».

Они направились в портовый кабачок. У входа Слива остановился, хлопнул себя по карманам:

- Доллары у мамы оставил.

- Твоя мама мию [2]

Ми ю — нет (кит.).*, моя угощай, — серьезно сказал Ли Ти-сян.

- Твои таяны нам на харчи нужны. «Попугай» меня знает, даст в долг.

Они вошли в низенькую дверь. В лицо ударил теплый, насыщенный запахами дешевой еды и спиртного, воздух. За густым табачным дымом люди казались призраками. Ли Ти-сян закашлялся. Сквозь говор, стук посуды пробивался чей-то пьяный голос, певший с бесшабашностью

-Эх, шарабан мой, американка!

А я девчонка, да шарлатанка!..

Слива подошел к стойке и, щелкнув пальцами, поднял вверх указательный и средний. Буфетчик понимающе кивнул и поставил перед матросами граненые стопки с водкой.

- С чего загуляли? С «Кишинева» выгнали?

- Предложили по берегу прогуляться, — Слива залпом опорожнил свою стопку и, взяв со стойки кусочек соленой рыбы, сказал: — «Кишинев» флаг обменял.

Он коротко рассказал буфетчику, что произошло.

- Ты мне, Филипп, сможешь все долги разом отдать, — сказал буфетчик.

- Ты уже слышал, что Колька Романов мне наследство оставил? — подмигнул Слива.

- Слушай, — буфетчик, в прошлом сам матрос, знал все портовые новости. — В Семеновском ковше стоит шхуна «Диана»...

- Меня в капитаны приглашают? — осведомился с невинным видом Слива. — Так я женюсь и пока не могу...

На шхуну набирают команду, — перебил его буфетчик. — Пойдет на Камчатку бить китов. Понял, чертов, словомол? Держите курс в Семеновский ковш. Полный вперед!

- Есть, полный вперед. — Слива стал серьезным. Такую возможность нельзя было упускать. — Из первого же рейса привезу тебе кита.

- Лучше захвати парочку, — засмеялся буфетчик. — А теперь топайте, топайте.

- Ли Ти-сян, держись в кильватер, — Слива натянул на лоб кепку: — Вечером «Попугай» получит долг.

В правлении «Доброфлота» Северову сказали, что в его услугах больше не нуждаются. Как это он объяснит Соне? И почему «Кишинев» передан американцам? Как страшно и непривычно чувствовать себя безработным, никому ненужным человеком! Может быть, компания узнала о том, что он помогает большевикам? Нет, едва ли. Ему вспомнился «кочегар» Хайрова. Так и не увидел его. Вот огорчится Александр Макарович, когда узнает что его человек не попадет в Охотск.

Ивану Алексеевичу захотелось увидеть Хайрова, посоветоваться, что дальше делать. Но где его найдешь?

Грустно, печально было в этот вечер в доме Северовых. Соня с покрасневшими глазами принялась за шитье, но скоро ушла спать. Джо в своей комнате читал. Иван Алексеевич, чтобы скоротать время, сидел за письмом брату Геннадию, хотя никакой уверенности не было, что оно его найдет.

В открытое окно из города доносилась музыка. Вместе с вечерней прохладой в комнату влетали ночные бабочки, кружились вокруг лампы, падали с оббитыми крыльями. «Вот так и многие из русских сейчас, — подумал Северов, наблюдая за темно-коричневой бабочкой, которая ползла по письменному столу. — Да разве только сейчас. Ведь и Лигов, и отец, и Клементьев тоже стремились к цели, а погибли, ничего не достигнув. Кто же виноват в этом?»

Отложив перо, Иван Алексеевич сидел, глубоко задумавшись, опустив голову на руки. За окном послышался голос Хайрова:

-Вы еще не спите, Иван Алексеевич?

-Как вы кстати, — обрадованно сказал Северов, вводя Хайрова в свой кабинет. — Я вот сейчас смотрел на этих ночных бабочек и думал...

- Эка философия, — засмеялся Хайров, выслушав Северова. — Не завидую я вам, если у вас такие же хрупкие крылья. Я предпочитаю, чтобы у людей были железные, стальные крылья! На них он долетит до самой высокой цели!

- Может быть, может быть, — чуть обиделся Северов. — А знаете, я уже не капитан «Кишинева».

- Вот поэтому я и у вас. — Хайров достал коробку папирос. — Разрешите?

Хайров закурил. Взялся за свою трубку и Северов. Несколько минут они курили молча, прислушиваясь к музыке, игравшей на берегу Чуркиного мыса, в саду «Италия».

- Сегодня на Уссурийский фронт прибыла двенадцатая японская дивизия. Генерал заявил, что дивизия при была, чтобы помочь союзным отрядам вытеснить большевиков из края. Яснее не скажешь.

- Но это же наглое вмешательство во внутренние дела русского народа, — возмутился Северов.