Анатолий Вахов - Фонтаны на горизонте

Разве он на судне? — удивленно воскликнул Северов.

Ночью прибыл, когда вы отдыхали. — Норинов ушел с мостика, оставив Ивана Алексеевича в раздумье. Несмотря на то, что «Диана» простояла во Владивостоке еще четверо суток после того как Северов вступил в свои обязанности, он еще не видел хозяина шхуны. Понаслышке Иван Алексеевич знал, что Осипов имеет несколько рыбалок, ведет торговлю пушниной. «Видно предприимчивый человек», — думал Северов, осматривая расстилающееся перед ним море. Шхуна шла хорошо, развивая скорость до девяти узлов.

Судно плавно покачивалось. Изредка у форштевня всплескивалась волна. Светало. Небо бледнело, а облака, неподвижно стоявшие в вышине, зарумянились с востока от невидимого солнца. Море, словно огромное благодушное животное, медленно просыпалось от крепкого ночного сна и, дымясь легким прозрачным туманом, синело. Северов с наслаждением, глубоко дышал прохладой, слегка пьянея от нее, как от бокала шампанского.

«Снова море, — радостно, облегченно говорил себе Северов. Огромная тяжесть, легшая на его плечи, в день потери «Кишинева» исчезла. Мысль о пароходе вызвала в памяти слова Хайрова о том, что «Кишинев» в рейс не выйдет. — Что они с ним сделают? — под словом «они» Северов думал о Хайрове и его неизвестных товарищах-большевиках: — не взорвут же. Там теперь американцы».

Лицо Ивана Алексеевича помрачнело. В памяти всплыли постыдная картина прихода американцев, избиение матросов, бестактный офицер. «Ведут себя как в какой-нибудь колонии», — невольно сравнил Северов и тут же в сердцах произнес:

— Не будет так.

Над морем начало всплывать солнце. Вода заискрилась, заблестела и, казалось, ожила. «Почему солнечный свет часто сравнивают с золотистым? Ведь золото холодное, бездушное и тяжелое. А это... — Северов не мог найти сравнения и, еще раз окинув простор восхищенным взглядом, вдруг подумал. — А это ведь как любовь... — По лицу Ивана Алексеевича скользнула смущенная улыбка: — Неужели я стал сентиментален? Нет, я просто счастлив, что снова в море и иду не в простой рейс, а на разведку китовых стад...»

Вблизи шхуны выскочил из воды дельфин. Один, второй, третий. Их изогнутые толстые спины вспыхивали белым огнем, отражая солнце. Дельфины обгоняли «Диану» и проскакивали перед самым ее носом.

Влажная от ночной сырости, хорошо выдраенная накануне желтоватая палуба курилась парком, быстро высыхая. Иван Алексеевич прошелся по шхуне и остался доволен. Когда утром палуба пустынна, особенно хорошо заметны недоделки, но сейчас Северов не мог их найти. Журба, этот рыжий здоровяк, со спокойным лицом и маленькими хитрыми глазками хохла, оказался хорошим боцманом. Он ни разу не повысил голос на матросов, не разразился бранью, а они работали старательно. Даже Филипп Слива, матрос нерадивый, вчера с такой прилежностью начищал рынду, что Северов не мог сдержать улыбку. Теперь колокол сиял, как купеческий самовар в праздник.

«Удачный выход в море, хорошая погода, чистота на судне, это доброе предзнаменование», — говорят моряки и даже гордятся своей верой в приметы. Иван Алексеевич считал это ненужной и вредной традицией. Его очень рассердила Соня, когда сказала, что она предчувствует несчастье. Шхуна, конечно, не «Кишинев», но по крайней мере он, Северов, не будет видеть интервентов.

Утро прошло в обыденных работах. Журба, в желтой чистой робе, знал свое дело, и Северову почти не пришлось распоряжаться, словно все делалось само собой. К штурвалу пришел Слива, чтобы сменить на вахте рулевого, и Северов был приятно поражен. Обычно неряшливый, обросший, одессит стоял в начищенных сапогах, в старенькой, но чистой синей робе из дабы, мешковато сидевшей на его маленькой фигуре. Темное лицо Филиппа было в порезах — следах тупой бритвы. Вид у Сливы несколько сконфуженный. Матрос явно неловко чувствовал себя в новом платье.

— Франтом стал, — одобрил Северов. — Не узнать.

У Сливы вспыхнули глаза. Он кивнул в сторону Жур- бы и тихо сказал:

— Этот рыжий боцман из черта попа сделает, и сам Христос не узнает фальшивку.

— Молодец, — похвалил Северов боцмана. — Пора из тебя моряка сделать.

Сдав вахту, Иван Алексеевич побрился в своей тесной, но хорошо отделанной каюте, переоделся и направился к Норинову.

Стол уже был накрыт и около него хлопотал Ли Ти-сян в белом фартуке. Ароматный запах свежего кофе и дорогого табака стоял в каюте. Увидев Северова, кок поклонился с улыбкой:

— Здраста, капитана!

-— Зови меня штурманом,-Ли Ти-сян, — сказал Северов. Из соседней каюты показался лысеющий человек с брюшком, в бархатном лиловом халате. В пальцах он держал сигару. Лицо с крупным носом, с двойным подбородком казалось бы добродушным, если бы не цепкие, злые серые глаза. Осипов, хозяин шхуны, понял Северов. За Осиповым вышел Норинов и познакомил их.

Я вдвойне рад, что вы на моей шхуне, — заговорил Осипов, опускаясь в кресло у стола и жестом руки приглашая моряков садиться. — Вы, если не ошибаюсь, из старинной морской семьи?

Совершенно верно, — наклонил голову Северов. Ему это было приятно слышать.

К тому же вы потомственный китобой, — продолжал Осипов и засмеялся, хотя его глаза от этого не стали теплее. — Вот вы и обучите нас охоте на китов. Мы же профаны в этом, так сказать, начинающие.

Он и Норинов засмеялись. Северов смутно почувствовал, что за этим смехом скрывается какой-то другой смысл, и ему стало неприятно, но он не подал виду и улыбнулся.

Я имею такой же опыт охоты на китов, как и вы, господа.

О! — Осипов взглянул на Норинова. — Тогда прекрасно. У нас будет удачная охота.

И снова смех, явно двусмысленный. Осипов заметил, что Северов недовольно нахмурился, и по-дружески похлопал его по руке:

— Не обижайтесь на нас, дорогой Иван Алексеевич, на наш смех. Мы ведь еще китобои, так сказать, в потенции, а будем сейчас торговать, торговать. Если мы, русские, сейчас не обеспечим себе рынка, покупателей среди камчадалов, то их приберут американцы и японцы. — Осипов стал серьезен. Голос потерял бархатистость, а стал сухим, деловым. — Во Владивостоке и так уже нам — средним коммерсантам, почти ничего не остается делать. Вы слышали, господа, японский министр финансов при содействии группы банков организовал торгово-промышленное общество для работы на русском Дальнем Востоке. Как это вам нравится? Американцы тоже от них не отстают. Грабят нас, грабят русскую землю. Что вы на это скажете, господин Северов?

— Я моряк и плохо в этом разбираюсь, но полностью разделяю ваше негодование по поводу засилья у нас иностранцев, — с чувством сказал Иван Алексеевич и рассказал, как был захвачен «Кишинев».

Молчавший до сих пор Норинов, задумчиво помешивавший ложечкой в чашке кофе, воскликнул: