Анатолий Вахов - Фонтаны на горизонте

Мэйл подошел к дверям. Елена Васильевна развернула сверток, в котором были желтые лимоны, оранжевые апельсины и румяные яблоки.

— Выжми из апельсина сок для Журбы. А в воду для питья положи ломтик лимона.

— Хорошо. — Мэйл принял сверток. Китобои собрались уходить.

«Кажется, Комберг ошибся», — облегченно подумал Бромсет. Он все время ожидал, что Северов или Захматова спросят о Комберге, но раз они молчат, значит, Комберг ошибся. «Трус проклятый, —ругал Юрт про себя Комберга. Бромсет ощутил к Комбергу зависть. — Если все операции удадутся, то Комберг изрядно заработает. Трусу везет».

Китобои распрощались. Бромсет попытался осторожно задержать руку Захматовой, но она отдернула ее и подошла к Журбе. Микальсен пригласил Северова:

— Пойдемте к Скрупу. Вам будет небезынтересно взглянуть на него.

Иван Алексеевич хотел отказаться, но тут же изменил свое решение: «Надо своими глазами убедиться, что Скруп фанатик, как уверяет Микальсен».

...В карцере было тихо. Капитан-директор предложил Северову взглянуть в оконце. На голом полу, свернувшись в клубок, спал Скруп. Левый рукав его тужурки был оторван.

— Скруп! Скруп! — позвал Микальсен.

Матрос вздрогнул, поднял голову и, увидев за решеткой капитан-директора, вскочил на короткие ноги, подбежал к двери:

— Я слушаю, сэр!

«Вид у него вполне нормального человека», — подумал Северов. Лицо Скрупа было в кровоподтеках. Он получил их, когда его связывали, а затем, когда бился в истерике в карцере.

Я перевожу тебя на китобойное судно «Вега-1», — сказал Микальсен. — Согласен? За твой проступок тебя надо бы вздернуть на рее!

Согласен, сэр, — с покорной готовностью ответил Скруп.

Выпустите его! — приказал Микальсен боцману, стоявшему в стороне. Щелкнул замок. Боцман открыл дверь.

Выходи, Скруп!

Матрос показался на пороге. Бромсет спросил его:

— Ты зачем бросился с ножом на врача? Тусклые глаза Скрупа сверкнули, он весь собрался,

оглянулся и быстро, срывающимся голосом, заговорил:

— Баба на корабле. Ее убить надо. Она гибель нам несет. Убить!

Он сунул руки в карман за ножом, но, не найдя его, крикнул:

— Я задушу ее'

Скруп ринулся бежать, но, встретив кулак Бромсета, отлетел в карцер и ударился головой о железную переборку.

— Зачем вы? — поморщился Северов.

Матрос поднялся на • ноги. Губы и нос кровоточили. Бромсет сказал ему:

— Иди ко мне. Вздумаешь бежать, хуже будет. Утоплю!

Скруп подошел к гарпунеру, закрывая руками нижнюю часть лица. Между пальцами сочилась кровь.

— Я отведу его сам, — сказал Бромсет Северову и Микальсену. — Так будет спокойнее.

Только не бейте, — попросил Северов.

Ничего с ним не случится, — ответил Бромсет и, взяв Скрупа за руку, удалился.

Капитаны вышли на палубу. Морось перешла в дождь, но работа на базе не прекращалась. Из-за борта продолжали лебедками поднимать полосы и огромные куски жиру. Северов долго наблюдал за работой резчиков на туше. Сверху они казались муравьями, пытающимися разобрать гору.

Затем он спустился в жиротопный завод. Микальсен провел его мимо котлов, сложной системы труб, вакуумов. В электрическом свете горели бронзой манометры, сверкали стеклянные трубки с делениями. В трубках двигалась желтоватая густая жидкость. «Вытопленный жир», •— догадался Северов. В заводе было душно. Тошнотворно пахло жиром, от горьковатой сизой дымки чада першило в горле.

Капитан-директор объяснял процесс вытопки жира, но так бегло, что получить точное представление было невозможно.

Иван Алексеевич задал несколько вопросов. Микальсен ответил на них уклончиво, и Северов больше вопросов не задавал.

Когда они вышли на палубу, Северов с удовольствием глотнул свежего воздуха и ощутил на лице дождевые капли и дыхание мокрого ветра. Тошнота, которая стала его одолевать в заводе, прошла.

Распрощавшись с Микальсеном, капитан ушел в свою каюту. Он сбросил плащ и фуражку, присел за письменный стол, раскрыл дневник, чтобы сделать запись, — привычка, заимствованная у отца. Написав несколько страниц об охоте и разделке китовой туши, Северов дошел до сообщения Захматовой о Комбарове и отложил ручку, задумался. Ошиблась или кет Захматова? Он не спросил у Микальсеиа о Комбарове, чтобы не вызвать подозрения.

«Запрашивать о нем по радио базы губком партии нельзя, — размышлял Северов. — Напишу письмо секретарю губкома и передам его с первым встречным пароходом, идущим в Петропавловск». Северов решил зорче наблюдать за всем, что происходит вокруг него.

В каюту вошел Джо.

Ну, как Журба? — спросил Северов.

Бредит, плохо ему, — печально сказал Мэйл. — Сейчас наше судно уходит на охоту. Вы пойдете с нами?

- Нет. Иди один. - Северов подошел к Мэйлу, взял его за плечи. - Я знаю, что тебе трудно среди чужих, но потерпи, Джо. Скоро будем вместе. Ну, иди, счастливого плавания.

Мэйл ушел. Северов вернулся к письму.

3

Подгоняя притихшего Скрупа, гарпунер вместе с ним спустился по осклизлому штормтрапу на китобоец. На палубе было тихо и пустынно. Команда отдыхала. Лишь у спардека, прячась от дождя, вахтенный попыхивал

трубкой.

Когда подойдут китобойцы, — сказал ему Бром- сет, — сразу мне доложи.

Хорошо, сэр! — откликнулся вахтенный.

Рядом с судном, на китовой туше, по-прежнему шла работа. Оттуда доносились голоса резчиков, рокот лебедок. Светлые куски жира время от времени проплывали вверх.

Бромсет толкнул Скрупа в спину:

— Вперед!

Матрос покорно подчинился. Он все еще прикрывал рукой нижнюю часть лица. Юрт ввел его в свою маленькую каюту и включил свет. С узкого и короткого диванчика вскочил Комберг и сунул руку в карман. Вид у него был испуганный. Маленькие, глубоко сидящие под большим лбом глаза сверлили взглядом коротконогого Скрупа.

—- Что за ублюдка вы привели, Бромсет? — проговорил Комберг, успокаиваясь. Он опустился на диван, взял со стола недопитый стакан. Тут же стояла почти полностью опорожненная бутылка.

«Пьяница, — презрительно отметил гарпунер. — Пьет в одиночку».

Комберг жадно, большими глотками осушил стакан, со стуком опустил его на стол, ладонью вытер губы и посмотрел на Юрта:

Ну!

У вас галлюцинации. Вам даже забыли передать

привет.

Значит, тихо там? — Комберг ткнул пальцем в потолок, подразумевая базу.

Было бы тихо, если... — Бромсет стряхнул с бороды капельки дождя и бросил гневный взгляд на Скрупа, стоявшего у двери и осторожно обтиравшего лицо. Руки у него дрожали.

Кто его так загримировал? — с любопытством спросил Комберг, разглядывая разбитое лицо Скрупа.

Губы матроса распухли так, что стали похожи на большие сырые отбивные, рассеченный подбородок покрывала запекшаяся кровь, нос потерял свою форму.