Анатолий Вахов - Фонтаны на горизонте

...Сойдя на берег, Яльмаров, Северов и Зажматова сразу же направились в губком партии. Здесь их ждал представитель Главконцескома. Яльмаров кратко доложил о результатах расследования на флотилии «Вега». Секретарь губкома сказал:

Боюсь, что к списку подвигов китобоев придется присоединить еще один. Они, кажется, помогли бежать остаткам банды Блюмгардта.

Этого головореза и грабителя? — воскликнула Захматова. — Мы же считали, что он давно бежал за границу.

Представь себе, Елена Васильевна, — сказал секретарь, — след обнаружили, но белогвардейцев уже не было. Их взяло на борт какое-то судно у устья реки Чажмы.

Конечно, они, китобои, — уверенно произнесла Захматова. — Кто же еще может? Не выпускать флотилию из Петропавловска! Микальсена, всех капитанов и этого Бромсета судить военным судом!

Захматова горячилась все сильнее, но представитель Главконцескома только покачал головой.

Есть приказ выпроводить «Вегу» подобру-поздорову.

И чем быстрее, тем лучше, — добавил секретарь губкома партии.

Этим мы и займемся сейчас, — представитель Главконцескома обратился к Северову: — Мы с вами немедленно едем на флотилию и оформим с капитан-директором Микальсеном документы.

Хорошо, — наклонил голову Иван Алексеевич, хотя ему не терпелось побывать на почте — проверить, нет ли письма от Соки, от Геннадия, навестить Журбу и Ли Ти-сяна.

А завтра ко мне, — говорил Яльмаров, пожимая руку Северову. — Я подготовлю материалы об охотниках- китобоях, и вы их просмотрите.

Северов и представитель Главконцескома прибыли на «Вегу». Переговоры с Микальсеиом заняли немного времени. Убедившись, что ни ему, ни флотилии не угрожает

опасность быть задержанными, капитан-директор несколько успокоился, осмелел и даже отказался подписать предложенный представителем Главконцескома документ в ко тором указывались причины расторжения концессии и высылки флотилии.

— Я с предъявленным обвинением не согласен, оно вымышленное. И компания «Вега» будет требовать возмещения убытков.

— Гниющие туши китов у устья рек тоже вымышлены? — напомнил Северов.

Микальсен не ответил Ивану Алексеевичу. Тогда представитель Главконцескома сказал:

— Флотилия «Вега» может немедленно покинуть советские воды.

— Заберем с берега нашего матроса, который лежит в больнице, и уйдем, чтобы рассказать всему миру о том, как большевики обращаются с иностранцами.

Северов, возмущенный до глубины души, сдержанно заметил:

— Да, расскажите правду о себе и о нас. Прощайте, господин Микальсен.

Северов и представитель Главконцескома зашли в каюту Ивана Алексеевича. Негодуя на Микальсена, Северов набил трубку табаком из коробки на столе и, жадно затягиваясь дымом, быстро собрал свои вещи.

Даже табак стал горчить из-за этого трусливого и наглого шакала, — говорил он представителю Главконцескома. — Скорее, скорее из этого вертепа. Всю жизнь я мечтал стать китобоем, как мечтал мой отец, но, видно, не суждено им стать. Да и не стоит быть таким китобоем, как эти преступники.

Вы будете китобоем нашим, советским, — сказал представитель Главконцескома. — В Москве уже обсуждается вопрос о создании своей советской китобойной флотилии. Дело это трудное. Иностранные китобойные компании постараются нам всячески мешать. Если мы начнем сами бить китов, то, значит, меньше у них будем покупать китового сырья.

Когда же, наконец, сбудется мечта? — Северов закрыл чемодан, выпрямился и, продолжая курить, говорил: — Если бы вы знали, как я жду той минуты, когда буду стоять на мостике китобойного судна, над которым развевается красный флаг, и давать команду: «Полный вперед, к фонтанам на горизонте!» — Он рассмеялся и смущенно сказал- — Простите, разболтался, как мальчишка! Идемте!

Подхватив чемодан и плащ, Северов и представитель Главконцескома вышли на палубу. У трапа к Ивану Алексеевичу подошел Оскар и незаметно дал ему вчетверо сложенную бумагу:

— Прочтете на берегу!

Удивленный Северов не успел ничего ответить матросу с «Веги». Он сунул бумагу в карман кителя и спустился в ожидающий его катер.

С огромным облегчением покидал Северов флотилию «Вега». Он даже не обернулся, чтобы взглянуть на нее. Северов вновь набил и раскурил трубку. Попыхивая голубоватым дымком, он смотрел на приближающийся берег и думал: «Когда же я буду возвращаться на берег со своей советской флотилии?»

Заняв номер в гостинице, Иван Алексеевич забежал в больницу. Его, как старого знакомого, приветливо встретил высокий хирург в пенсне.

— Товарищ Северов! Очень приятно. Искренне выражаю нам благодарность за повара Ли Ти-сяна. Знаете ли, великолепнейший кулинар. Ну-с, а матрос ваш поправляется. Он уже на ногах. Сестра, — обратился хирург к женщине в белом халате, — позовите больного Журбу из четвертой палаты.

Журба пошел к сером больничном халате. Увидев Северова, он воскликнул:

— Товарищ капитан! — И у него затуманились глаза. Северов, обнял Журбу за плечи, усадил на клеенчатый

диван. Хирург и сестра вышли из комнаты. Иван Алексеевич смотрел на Журбу. Матрос был еще слабый, худой, с запавшими глазами, но заметно поправлялся.

Врач обещает скоро выписать, — говорил Журба, полный благодарности, что его навестил Северов. — Возьмите меня к себе на судно.

Конечно, возьму. — Северов ощутил страшную жажду. Из графина, стоявшего на тумбочке, он залпом выпил два стакана йоды. — Возьму. Мы будем бить китов со своих охотничьих судов, и ты будешь на одном из них боцманом.

Спасибо, товарищ капитан. Как я скучаю о море, и Ли Ти-сян тоже.

- А где же он?

- Убежал к вам на флотилию. Видно, разминулись вы.

В эту минуту Ли Ти-сян, добравшись до базы и не застав Северова, который уже совсем съехал на берег, пришел к Микальсену.

- Капитана. Моя твоя парохода не буду работай!

Норвежец с искренним удивлением смотрел на китайца который осмелился прийти к нему, капитан-директору. Вот до чего доводят большевики: какой-то паршивый китаеза лезет к нему.

Ли Ти-сяи на ломаном английском языке говорил: — Твоя давай моя чена. Давай чена Жулба! В каюту вошел Бромсет.

- Что надо этому косоглазому?

- Послушайте! — ухмыльнулся Микальсен. — Так что тебе надо?

- Чена давай. Моя чена, чена Жулбы. Его больница лежи...

У Бромсета потемнело лицо. Он сказал Ли Ти-сяну:

— Пойдем, я дам тебе денег.

Ли Ти-сян доверчиво вышел с гарпунером на палубу. Он говорил: