Отто Гофман - На Диком Западе. Том 3

Девушка сидела в глубокой задумчивости.

— Я вижу, — заговорила она наконец, — что Джесон должен быть послан Маршем для последней попытки отыскать проход через Блэк Хилл; если он не найдет этого прохода, в награду за свою слепоту он должен получить в три срока 35 тысяч долларов. Кажется, так?

— Совершенно верно! — согласился Деру. — Пять тысяч, чтобы заинтересовать, десять тысяч — когда он возвратится с известием, что проход не найден, и окончательные двадцать тысяч — когда будет решено, что дорога пройдет через мои владения… Я уверен, что этому делу предстоит большое будущее.

— Да, мне кажется, это так, — сказала девушка. — Масса денег! Но… Я не знаю… Предположите, что случилось что-нибудь неладное. Если называть вещи своими именами, то ведь это подкуп. Больше того: это заговор против правительства, Джо! Правительство, как вы знаете, так заинтересовано в этой дороге, как если бы она строилась его собственной армией.

— Ничего не может быть неладного! — уверенно сказал Деру. — Окрутите Джесона, и игра будет выиграна!

— В обычных условиях я предложила бы вам повернуть оглобли, Джо, — ответила Руби. — Конечно, я не ангел, но я не привыкла к окольным дорогам. Но таково положение, что без окольных путей, видимо, не обойтись. Черт возьми, это меня не смущает. Скажу вам откровенно, Джо: мне нужны деньги. Я очень нуждаюсь в них. Я измучилась в этой проклятой дыре Холлера. Я, кажется, готова на убийство, лишь бы достать деньги. Мне хочется уехать на Восток и жить скромной и спокойной жизнью, выйти замуж и иметь детей. Я стала бы неплохой матерью, Джо. Я насмотрелась на плохих ребят и знаю, как сделать из них хороших людей. Кроме того, Джесон мне нравится: он так великолепно держится среди этих свиней! Сразу видно, к какому классу он принадлежит. Его помолвка — пустяки: я наблюдала его отношения с другой девушкой. Они не любят друг друга. Они помолвлены только по традиции. Она никогда не испытывала любви и имеет о ней понятие не больше, чем ребенок. Что касается его, он только играет роль; я в этом уверена. Вы правы, Джо. Вы всегда были со мной откровенны, и я сыграю эту игру для вас до конца!

Громкая ночная песнь о Северном Платте замерла вдали, смешавшись с неясным шумом, когда Джесон окончил свою работу над планами. Взрывы необузданного веселья в «Арабских ночах» смолкли. Главная улица города погрузилась в темноту. Она лишь местами освещалась слабо мигающими огоньками керосиновых фонарей. Джесон подошел к окну и посмотрел в ночную темень. Шел снег, и ветер разбрасывал его клочьями по улице, засыпая деревянные тротуары. Было холодно, и мороз неслышно полз в пустую комнату. Джесон подошел к камину и затопил его. Спать не хотелось, и бессонница раздражала его нервы. В делах чувствовалась какая-то путаница. В этот момент он презирал и место, и окружающих людей. Он сидел у камина и думал о тех длинных месяцах, проведенных среди людей, которых он не перенес бы в Нью-Йорке. И эти грубые невежды держали себя так, как будто они равны ему и даже лучше его! Теперь он так страстно желал оказаться в Нью-Йорке, как никогда; он жаждал окунуться вновь в условия прежнего образа жизни, иметь былой комфорт, развлечения и роскошь. Он вспомнил свои клубы, невольно сравнивая эти бедные улицы и эту несчастную деревушку с величественным проспектом Пятого Авеню…

Что хорошего в этой жалкой ссылке среди дикарей? Чего, в сущности, добивается он здесь? И стоит ли, в самом деле, подвергаться всем этим ежедневным беспокойствам и отсутствию уюта ради завоевания сомнительного счастья? Он начинал приходить к заключению, что он просто дурак. Лучше было оставаться в Нью-Йорке и поискать удачи среди интересного общества. Авось, что-нибудь и подвернулось бы. Там были девушки, более богатые, чем Марш. Мало-помалу он начал приходить к заключению, что чувства его к невесте значительно поблекли.

Он представил себе девушку, которую видел разговаривающей с Деру и наблюдал в зале Холлера. В ней было что-то особенное, волнующее кровь. Гордый дьяволенок эта Руби! Такая гибкая, вызывающая, с притягивающим и дерзким взглядом! И очаровательная с первого взгляда! В ней есть что-то породистое: маленькая головка, кожа, подобная мрамору, и румянец гвоздики. Вся ее фигурка достойна скульптора. Он спрашивал себя: кто она? Откуда? Правду ли говорит о ней Деру?

Фигура девушки с ее кошачьей грацией и гибкостью в момент, когда она дала пощечину Деру, встала перед ним как живая. Ее смелые глаза, метнувшие гневную молнию в то время, когда она, отпрыгнув от часовщика в зале Холлера, выстрелила в оскорбителя, ее вишневый маленький рот с капризными губами — все в ней было обворожительно. Да, он непременно должен познакомиться с этой девушкой! Вдруг взгляд его упал на письмо, лежавшее на столе; оно было от старого друга его отца и доверенного Чарльза Картера. Он слегка вздрогнул. Он взял письмо и снова перечитал то место в нем, которое испортило ему нынешний день:

«И я откровенно говорю вам, — писал Картер, — другого выхода нет. Демсей угрожает все предать гласности, если ему не будет уплачено 10 тысяч долларов по векселю, который в его руках. Он умный человек, но и мстительный. Если он не сможет получить от вас деньги, он вас разорит. Он заклеймит вас как завсегдатая нью-йоркских клубов. Я, конечно, не стану вам объяснять, что это значит. У меня нет желания напоминать вам о советах, которые вы игнорируете. Но помните: я предостерегал вас от увлечения игрой не по средствам.

Демсей поставил ультиматум: или уплатить долг через три месяца, или нести всю ответственность за неуплату. Я со своей стороны ничего больше не могу сделать, как посоветовать найти эту сумму. Ради памяти о вашем отце я помог бы вам, если бы это было возможно. Вы знаете, что все мое состояние вложено в дело и надолго. Полагаю, что при ваших теперешних связях вы смогли бы достать 10 тысяч в течение трех месяцев».

— Проклятый мошенник, — громко сказал Джесон, поднимаясь со стула. — Я думаю, меня просто обжульничали в его клубах! Но что теперь делать? Картер прав: вексель должен быть оплачен, но черт знает, что я могу предпринять?!

Он сел и снова погрузился в мрачные размышления. Конечно, он с одинаковым основанием мог рассчитывать на заем трех миллионов, как и десяти тысяч: он знал, что никто из его прежних друзей не одолжит ему этой суммы. Мысль, что никто из них не доверяет ему, была для него как нож в сердце. Мэри? Но о ней не могло быть и речи. Марш был из того сорта проклятых шотландцев, которые обязательно потребуют объяснения. Но разве такие вещи можно объяснять? Дрожь прошла по его телу. Огонь погас в камине, и в комнате стало темно. Он поднялся и, взяв себя в руки, надел шубу и потушил лампу. Затем, взяв в левую руку портфель и заперев дверь, вышел на скользкий тротуар. Не сделал он и двух шагов, как какая-то маленькая фигурка на всем ходу столкнулась с ним в темноте. Он услышал крик боли и увидел у своих ног закутанную в меха девушку. Он быстро поднял ее, прижав к себе.