Отто Гофман - На Диком Западе. Том 3

— Теперь подождите! — сказал Дэви. Он побежал вперед, завернул за выдающийся вперед утес и увидал то, что он видел когда-то: громадную расщелину в стене горы. Он остановился, глядя на эту расщелину, и задумался. В ушах его явственно звучал голос отца: «Сын, я нашел его!» Глаза его затуманились. «Бедный, бедный отец!» С болью в сердце Дэви подавил в себе пробудившиеся чувства и медленно пошел к инженеру.

— Идемте, мистер Джесон! Я покажу вам готовые ворота для железной дороги. Вы, инженеры, ничего лучшего и желать не можете!

Джесон увидал перед собой опускающийся хребет и вдали громадное ущелье. Не было сомнения: прямо перед ним на расстоянии не более двух миль находится именно тот проход, который искали. Он заметил характер хребта, его подъем, ширину и уклон. Опытный глаз сразу подсказал ему, что строительные работы не будут трудны. На одну минуту профессиональный инстинкт заставил его торжествовать. Это было в некотором роде чудо природы: как будто нарочно пробитый проход. Легкое решение трудной строительной программы было вполне обеспечено.

Но… вдруг ярость охватила его. Это значило — взорвать все планы Деру, похоронить его собственные надежды, вырвать из его рук уже завоеванное счастье! Это значит возвратиться назад снова к заботам, возможности унижения, к позору, который явится неизбежным следствием банкротства и в конце концов к изгнанию из нью-йоркских клубов. Нет, ни за что! Этого нельзя пережить! Тут ему вспомнилось замечание Деру: «Кто знает, мой друг, на что может решиться человек, когда побуждение непреодолимо».

— Посмотрим, — сказал он Брендону. — Надо все внимательно обследовать. Необходимо спуститься вниз.

Они поехали под уклон, к устью горного прохода. По обе стороны стояли стены. Мысль Джесона работала с лихорадочной быстротой.

— Я сомневаюсь, чтобы можно было подняться на этот утес перед нами…

— Почему же? — сказал Дэви. — Можно попробовать!

— Да, мне нужно все подробно обследовать. Кто-нибудь из нас должен спуститься с этого утеса. Необходимо узнать характер строения скалы: она может быть слабая, недостаточно прочной породы. Мы должны точно знать это!

— Зачем? Вы же видите: она настолько прочной породы, что, кажется, и землетрясение не сможет поколебать ее.

— Инженер ничего не должен принимать без гарантии, мистер Брендон, — возразил холодно Джесон. — Представьте, что мы упустили из вида какую-нибудь важную деталь, а впоследствии здесь произойдет крушение поезда.

— Что же, — сказал Дэви, — может быть, вы и правы. Надо убедиться.

Джесон скрыл презрительную улыбку. Будь на месте Дэви другой инженер, он, конечно, громко засмеялся бы, услышав замечание об опасности такой скалы. Они проехали по хребту около мили и повернули к югу по сплошным промоинам. Привязав лошадей, они стали медленно карабкаться вверх. После часа тяжелого подъема они достигли наконец вершины и легли на животы, чтобы посмотреть вниз расщелины. Дэви встал, привязал один конец лассо к молодой сосне, сделал несколько петель, а другой конец передал Джесону.

— Готово, — сказал он.

Джесон попятился назад.

— Я, знаете, не смогу спуститься. Мои руки слишком ослабели от конторской работы, — сказал он.

Дэви посмотрел на него с нескрываемым презрением, улыбка появилась в уголках его рта. Он ничего не сказал, но выхватил веревку из рук Джесона и быстро завязал ее вокруг своей груди. Затем отойдя на несколько футов от дерева, к которому было привязано лассо, он крепко уцепился за веревку, обхватил ее ногами и начал легко спускаться в расщелину. Он чувствовал, что ему необходимо беречь каждый гран своих сил; напряжение было невероятное. Он думал о том, что был слишком груб с Джесоном, который ведь никогда не практиковался и был неопытен в таких делах; конечно, он не мог отважиться на это. Дэви весело крикнул ему:

— Все идет хорошо! Поглядывайте, чтобы петли лассо не распускались!

Голос Дэви понемногу становился слабее. Джесон смотрел вниз; он видел, что Брендон спустился уже футов на сто, цепляясь за каждый выступ и упираясь локтями в скалу. Тогда он отошел от края уступа к дереву, где была привязана веревка, и начал ее раскручивать по мере того, как она ослабевала. Несколько секунд он колебался. Он побледнел и даже задрожал. Затем подошел к узлу, который Брендон положил на землю, вынул из него небольшой топорик и затупил лезвие о скалу. После этого, опираясь на дерево, он начал легкими ударами бить по петле, стараясь не перерубить ее, а только измочалить. Через минуту, которая показалась ему вечностью, веревка почти перервалась под ударами топорика и оборвалась, соскользнув с утеса, как змея. Джесон бросился к утесу и посмотрел вниз, но ничего не смог разглядеть как следует. Ему показалось, что какая-то бесформенная масса свалилась в кусты и камни. Волнение его было так велико, что он хотел немедленно бежать с места преступления. Но, подумав, решил осмотреть оборванный конец веревки. Тщательно обследовав его, он пришел к заключению, что все в порядке и не может быть речи об убийстве. Оставшийся на дереве кусок лассо казался грубо перетерт, как бы оборван силой тяжести. Успокоившись, он отправился к лошадям и тотчас же поехал обратно.

Ночь застала Джесона на хребте гор; здесь он сделал привал. Спать он не мог и всю ночь сидел у костра. Ему мерещился образ Брендона, лежащего с перебитыми костями на дне расщелины. Чтобы отделаться от этого кошмарного образа, он выпил полбутылки коньяку из своей дорожной фляги. Спиртное его согрело и возвратило ему самообладание. «Сделано удачно! — думал он. — Этот дурак дал себя провести. Я вне подозрений. Никто не сможет доказать, что я обрезал веревку. Теперь награда обеспечена. Я заставлю Деру дорого заплатить: тридцать тысяч долларов слишком мало за такую чистую работу. Она стоит дважды тридцать. Да, сейчас я могу выговорить более выгодные условия».

Рассветало. Джесон приготовил себе кофе и выпил его очень горячим. У него не было аппетита, его мучило желание как можно скорее выбраться из этих мест. Он беспощадно подхлестывал лошадь и ехал скорее, чем они ехали вдвоем с Брендоном. На следующий день к вечеру он добрался до чейенов, отдохнул здесь и поспешил в Джулесберг. Здесь в баре он рассказал о печальной участи Брендона. Под влиянием виски он обрисовал историю его смерти настолько убедительно, выставил Дэви таким героем, стараясь сам держаться в стороне, что ни у кого не возникло сомнений в правдивости рассказа. Он намекнул также, что сам боялся за исход этого опасного предприятия, но Брендон вызвался добровольно. Все симпатизировали рассказчику и старались оказать ему самое радушное гостеприимство.

Через четыре дня Джесон добрался до конечного пункта строящейся железной дороги. Здесь он сел в рабочий поезд, уходивший в Норз Платт, а лошадей поместил в вагон. Когда поезд пришел в город, он снова сел на лошадь и медленно поехал к главной конторе. Руби, выходившая в это время из «Унион Отеля», увидела его. Она бросилась было к нему, но тотчас же побежала назад к дверям и отсюда смотрела вслед Джесону. Он ехал один. На улице больше никого не было. Что-то сдавило ее горло. Она побледнела и оперлась на стену, чувствуя себя совершенно разбитой. Но, быстро овладев собой, она вышла на улицу и продолжала свой путь.