Отто Гофман - На Диком Западе. Том 3

— Но уверены ли вы, что сможете определить это место для меня? — спросил Марш. — Согласитесь ли вы быть проводником мистера Джесона? Поймите, Дэви: для железной дороги это все! Если вам посчастливится, за нашей благодарностью дело не станет!

— Разумеется, пойду! — с жаром сказал Дэви. — Это ведь то, чего добивался отец. Это его проход! Кроме того, мистер Марш, мне очень хочется принести пользу железной дороге. Если бы я действительно мог помочь дороге, это для меня значило бы воздвигнуть памятник покойному отцу. Если дорога пройдет по проходу, найденному отцом, проходящие поезда своим свистом будут оглашать окрестности вокруг отцовской могилы, которую я выкопал своими детскими руками.

Мэри в припадке восторга схватила Дэви за руки. Ей в этот момент так хотелось обвить его шею руками и крепко прижать его к своей груди. Щеки ее вспыхнули ярким румянцем. Внезапно, подобно рычанию зверя над добычею, раздался голос Деру:

— Там нет и не может быть прохода! Я прекрасно знаю эти места.

Дэви напрягся, как тетива лука; он весь вытянулся в сторону Деру.

— Мистер Деру, — сказал он тихо, с потемневшим лицом, и в его тоне прозвучало что-то угрожающее, — я не намерен вступать с вами в спор, но повторяю: проход есть и там именно, где я сказал!

Мэри вздрогнула при этих словах, исполненных железной решимости. Она заметила, что лицо Деру сразу изменилось. Бешенство и коварство засветились в его дерзких глазах; все, что было приятного в его наружности, оказалось как бы вырванным с корнем. Деру заговорил с большим, чем обыкновенно, ударением на словах:

— Ах, мой пылкий молодой друг, я не сомневаюсь в вашей уверенности… Но я думаю, что вы просто ошибаетесь. Как говорит мистер Марш, вы были тогда еще совсем ребенком. Там невероятно сложный рельеф, вид этих изломанных гор совершенно искажает представление о них, представляет его в мираже. Я сам часто охотился там, очень часто. Но я никогда не слыхал о проходе, о котором вы говорите.

Дэви молчал. Губы его были крепко сжаты, а глаза устремлены на Деру с каким-то странным выражением, как будто он хотел что-то мучительно припомнить, и ускользающие воспоминания тревожили его.

— Во всяком случае, — заговорил Марш, — есть смысл заняться обследованием. Как бы то ни было, Джесон отправится туда, и проводником его будет Брендон. Мы должны сделать все, чтобы одержать победу! При всем том что мы теряем? Ничего! Итак, завтра утром вам подадут лошадей, и мы пожелаем вам счастливого пути!

Мэри улыбнулась и кивком головы выразила одобрение решению отца.

— Как вам угодно, — мягко согласился Деру.

Остальное время пути Марш, Джесон и Дэви занимались в вагоне подробным ознакомлением с картой намеченного к исследованию района. Марш приблизительно наметил ту линию дороги, которая была бы желательна, а Дэви приблизительно отыскал то место, где отцом его был найден проход. Деру в это время развлекал Мэри. Он снова надел на себя маску чрезвычайной любезности: весело шутил, смеялся, рассказывал забавные случаи и вообще вел себя так непринужденно и смеялся так громко, как никогда раньше.

Когда они приехали в Норз Платт, и вагон был отцеплен, Мэри пожелала всем спокойной ночи и ушла в свое купе, хотя обычный час ее сна еще не наступил.

Рой беспокойных мыслей закружился в ее голове: сердечная теплота, так внезапно наполнившая ей сердце, ее помолвка с Джесоном и налагаемые ею обязательства, которые казались трудно выполнимыми; нескрываемый антагонизм между Дэви и Деру, доходящий у последнего едва ли не до патологической ненависти, — все это выбило девушку из колеи. Особенно смущало и в то же время интересовало ее чрезвычайно напряженное выражение лица Дэви, когда, казалось, он безнадежно старался что-то припомнить. Но что?

— Спать собираетесь? — спросил Деру Джесона, готовый уже пожелать ему спокойной ночи.

— Нет, — сказал Джесон, — еще рановато. В Ню-Йорке я привык в это время прогуливаться; поэтому утром я чувствую себя слегка сонным.

— Тогда пойдемте в город, — предложил Деру. — Заглянем в зал Холлера и сыграем в рулетку. Я чувствую, что сегодня выиграю!

— Только не заходите далеко, — пошутил Марш. — Рулетка Холлера для меня, что больная мозоль!

Джесон и Деру медленно вышли на тускло освещенную улицу и направились в «Арабские ночи», в это время, как всегда, наполненные народом. Не менее сотни людей стояло у длинной стойки перед глазами судьи и его стражей.

За игорными столами шла азартная игра, танцевальный зал был битком набит танцующими, лица которых раскраснелись от вина и движения. Руби сейчас же увидала вновь прибывших и оставила высокого техасца, который был с ней. Это был скотопромышленник из Панхелла, ведший крупные дела с железной дорогой. Здесь он ожидал большую партию скота, которую гнали его служащие за восемьсот миль от Норз Платта.

Руби шла через толпу не спеша, с волнующей грацией и приветствовала Деру развязно, а Джесона очень скромно. Джесон поймал ее выразительный взгляд и улыбнулся.

Втроем они сели за отдельный столик, и Деру по своему обыкновению заказал шампанского.

— Вы зря тратите деньги, Джо, — начала Руби. — Эти закупоренные в бутылки солнечные лучи сегодня не для Руби… Мне все надоело! Еще одна какая-нибудь выходка, и я брошу это проклятое место!

Она пододвинула стул к Джесону и наклонилась к нему. Деру смотрел на них и улыбался.

— Какая прелестная пара! — сказал Деру. — Вы, милая Руби, и вы, мой друг Джесон. Я пью за ваше здоровье и счастье!

Он откинул голову и выпил бокал до дна.

Скотопромышленник из Панхелла подошел к Руби и положил руку на ее обнаженное плечо. Она пробовала увернуться и почти упала в объятия Джесона.

— Вы что, смеетесь надо мной, обманываете? — говорил пьяный техасец. — Весь вечер опутывали меня и вдруг бросили ради этих тонконожек!

Джесон в волнении вскочил со стула, но в это время раздался резкий, как звук бича, голос Деру:

— Отойдите! Я сейчас разберусь с джентльменом.

Техасец подался вперед, вынимая из кобуры большой револьвер. Все кругом вскочили из-за столов: некоторые отступили к стенам, другие бросились к двери. Раздался угрожающий голос Холлера. Деру, быстрый, как кошка, наклонился вперед, расставил ноги и в мгновение ока сделал какое-то движение, быстрое, как молния. Зал огласился громкими револьверными выстрелами. Громадный техасец зашатался, побледнел, несколько секунд потоптался на месте, потом рухнул, как срубленное дерево. Деру постоял немного, наклонившись к упавшему, и затем спокойно вложил свой револьвер в кобуру. В зале стоял гам, слышались крики женщин. Старый Холлер с громкими проклятиями подошел к столу в сопровождении своих вооруженных янычар. Деру улыбался и, наклонившись к Руби, гладил ее по плечу.