Отто Гофман - На Диком Западе. Том 3

Между тем как неожиданное появление земляков и подало новые надежды несчастным пленникам, привязанные к столбам, они все еще не были избавлены от сожжения заживо. Хотя большинство дикарей обратилось в бегство, все-таки нашлись такие, которые вспомнили о несчастных. Жена Венонги, раздувая огонь в горящей куче дров, и испуганная криками и стрельбой, взглянула наверх, схватила нож, брошенный в смятении одним из беглецов, и с злобным мстительным криком кинулась на Ральфа Стакпола, который находился ближе к ней. Конокрад постарался, как мог, избежать опасного удара. Его ноги не были связаны и, едва старуха подобно тигрице, накинулась на него, он так пнул ее ногой в живот, что она отлетела назад на несколько шагов и без чувств упала навзничь в костер, который она готовила пленникам. Пламя поглотило теперь ее, прежде чем она успела подняться. В то же время рослый воин, с десятком других таких же, как и он, молодцов, размахивая томагавками, бросился на Форрестера.

Молодой капитан, казалось, совсем растерялся; но только индейцы собрались нанести ему смертельный удар, как какая-то фигура стремительными прыжками перескочила через раненых и убитых и даже через костер сквозь пылавший огонь. То был бежавший пленник, мнимый колдун. На теле и лице у него, хотя и замаранных кровью, виднелись еще следы недавнего переодевания. В левой руке у него был скальп убитого Венонги. Его легко было узнать по перьям, клюву и когтям Черного Коршуна, еще прикрепленным к нему. А в правой руке Натана сверкал стальной томагавк, которым прежде так часто угрожал сам Венонга.

Дикарь, только что собиравшийся нанести смертельный удар Роланду, отступил и, охваченный ужасом, пустился в бегство с громким криком — «Дшиббенёнозе, Дшиббенёнозе!» И другие воины, следовавшие за ним, не могли устоять против страха, особенно, когда Натан, мнимый колдун и дьявол, набросился на одного из убегавших индейцев и одним ударом топора раздробил ему череп. В тоже время приблизился к ним с громким «ура» отряд конницы. Часть его преследовала дикарей, тогда как другие соскочили с лошадей, чтобы освободить пленных. Капитан Форрестер был уже освобожден. Топор Венонги, весь в крови, одним ударом разрубил ремни, и Натан, схватив руку Роланда, горячо пожал ее и вскричал радостным голосом:

— Видишь, друг? Ты думал, я покинул тебя? Нет, ты ошибся!

— Честь и слава старому кровавому Натану! — закричал другой голос, в котором Роланд узнал голос молодого Тома Бруце.

— Да здравствует Кентукки! — вскричал полковник Бруце, соскакивая с лошади рядом с Роландом и крепко потрясая его руку. — Вот и мы, капитан! Вот вы уже и не в когтях смерти. Мы поклялись освободить вас или умереть, собрали отряд в тысячу с лишком человек, поспешили сюда, встретили в лесах кровавого Натана, он рассказал нам о вашем положении, и вот уже мы наголову разбили краснокожих!

Так объяснил полковник свое прибытие: но Роланд еще не мог опомниться от всего случившегося. Казалось, он не понимал ни слова из его речи. Только что он пришел в себя, первою мыслью его было спросить об Эдит. Но не успел он спросить о ней, как вдруг Ричард Бруце, младший сын полковника, с громким криком подскочил к ним и, радостно бросая шапку в воздух, указывал пальцами на человека позади себя, в котором Роланд, к своему величайшему удивлению, узнал «утонувшего» Пардена Фертига. Как быстрый ветер, спешил он сюда и — о, радость! — на руках его лежала Эдит… Капитан одним прыжком очутился рядом и прижал сестру к груди.

— Вот она, капитан! — радостно вскричал Парден Фертиг. — Увидел убегавшего с ней индейца, выстрелил в него так, что он с лошади упал на землю, посадил девушку перед собой на седло, и вот мы здесь, целы и невредимы!..

— Господи, воскликнул Том Бруце слабым голосом и схватил своего отца за руку, указывая на счастливых брата и сестру. — Вот минута, в которую стоит умереть!

— Умереть, мой мальчик!? — вскричал смущенный отец. — Но ведь ты же не ранен, Том?

— Ранен, отец, здесь, у сердца, и я чувствую — близок мой конец! — сказал Том. — Но теперь я только хочу спросить вас, честно ли исполнил я свой долг?

— Конец, сын мой? Что ты такое говоришь? — растерянно повторил отец и схватил руку сына; другие же подошли в испуге и в смущении смотрели на быстро изменившиеся черты юноши. — Том, мой милый мальчик, что ты говоришь? — повторял отец.

— Нет, теперь поздно! — возразил юноша слабо.

— Скажите мне только, отец, исполнил ли я свой долг? Верен ли я был ему?

— Верен, верен, сын мой! — успокаивал его полковник, глубоко взволнованный. — Ты честно исполнил свой долг по отношению ко всем нам…

— И к Кентукки? — спросил юноша упавшим голосом.

— И к Кентукки, конечно! — отвечал отец.

— Ну, тогда, отец, я умру спокойно. Брат Ричард заменит вам меня, он добрый малый. И вот еще что, отец…

— Ну, что-же, мой мальчик? Говори! — сказал полковник тревожно.

— Отец, прошу вас, никогда не отпускайте неопытного путешественника в леса, не дав ему в проводники надежного человека.

— Да, Том, ты прав: никогда, никогда больше я этого не сделаю!

— И еще, отец, не давайте другим насмехаться над кровавым Натаном и не наказывайте слишком Ральфа Стакпола, если он украдет у вас лошадь. Он помог мне, когда мы хотели освободить капитана…

— Пусть крадет, мой мальчик, пусть его! — говорил старик, утирая украдкой слезу.

И вдруг молодой человек из последних сил воскликнул:

— Да здравствует Кентукки!

Потом он откинулся навзничь… Взгляд его потух… Он пожал в последний раз руку отцу и брату и испустил дух. Улыбка радости все еще играла на остывавших губах.

Итак, индейцев изгнали из их деревни, и они вовсе не изъявили намерения сражаться. Но так как они со всех сторон были отрезаны нападающими и то натыкались на ружейные залпы, то на всадников, скакавших по лугам и полям, они должны были вернуться к деревне, где, доведенные до крайности, они, казалось, решились подороже продать свою жизнь.

У околицы они наткнулись на отряд всадников и пешеходов, которые прогнали их сперва. Они вступили с ними в отчаянную схватку. Под натиском этого отряда они пробрались на площадь, где только что умер молодой Том Бруце. Площадь, до тех пор пустая, наполнилась теперь группами людей, которые, спасая свою жизнь, бежали, или сражались не на жизнь, а насмерть, между тем как женщины и дети кричали и плакали…

Шум сражения произвел сильное впечатление на людей, присутствующих при кончине Тома. Ральф Стакпол тотчас схватил лежавший на земле топор и в утешение или в знак участия крикнул убитому горем отцу:

— Не горюйте так, полковник. Ради Натана, я вскоре принесу вам один скальп!