Отто Гофман - На Диком Западе. Том 3

Несколько в стороне от толпы стояли еще двое. Один молодой человек, лет двадцати, в поношенном, но чистом сюртуке, застегнутом доверху; лицо его, носившее отпечаток благородства, было бледно и худо, как после долгой болезни или нужды, в глазах стыла тяжелая печаль.

Мужчина, стоявший рядом с ним, резко отличался от него. Он был, по крайней мере, вдвое старше, судя по изборожденному морщинами, обветренному лицу и густой белой бороде. Поверх кожаной индейской рубашки, составлявшей вместе с кожаными штиблетами его костюм, висел на шнурке серебряный крест — редкое украшение трапперов — длиною в 3 дюйма. Вооружение его состояло из длинного ружья, на дуло которого он опирался, ягташа, сумки для пуль, рога для пороха и ножа, заткнутого за пояс.

Окинув взором толпу, граф в течение нескольких секунд с видимым удовольствием смотрел на обоих людей, в которых он угадал прусского офицера и Крестоносца; потом он подошел ближе и сказал:

— Итак, вы хотите присоединиться к экспедиции в Сонору, и вам уже известны условия. Первое и самое главное — это безусловное подчинение моим приказаниям. Согласно договору, вы присоединяетесь ко мне и к моему предприятию на год. Задаток — 40 долларов, ежемесячное жалованье — 4 дублона [9] Дублон (от исп . doblón) — старинная золотая монета Испании, чеканилась до 1868 года. . Кроме того, пятая часть всего золота, которое мы найдем или добудем, разделяется поровну между членами отряда.

— Хорошо, или, лучше сказать, довольно плохо, — произнес грубый моряк, когда граф замолчал, — а кто нам поручится, что и это немногое не будет уменьшено или вообще достанется нам?

— Порукой в том слово графа де Сент-Альбана, — гордо возразил граф.

— Дьявол! — воскликнул моряк с усмешкой, — этого мне мало. Самое лучшее, это глядеть в оба и держать кулак наготове, чтобы охранить свои права.

Граф сделал шаг вперед и сказал, по-видимому, без всякого раздражения:

— Как вас зовут?

— Ну, — проворчал корсар, — мое имя довольно хорошо известно, чтобы избавить меня от любой неприятности. Меня зовут Черная Акула.

— Морской разбойник, заслуживший такую дурную славу?

— Да, если вам угодно знать. Всякий добывает свой хлеб, как умеет, и так как мой корабль погиб, то я хочу попытать счастья на суше. Но я вам вперед говорю, господин граф, что Черный Пират не станет подчиняться всякому вашему капризу.

Граф понял, что необузданность этого человека повредит его авторитету в глазах других, если останется безнаказанной, и решился поступить сообразно с этим.

— Ну, любезнейший, — сказал он холодно, — теперь я вас знаю и постараюсь обеспечить себе повиновение с вашей стороны, если только еще позволю вам присоединиться к экспедиции. Во всяком случае я вам даю добрый совет никогда больше не выражать сомнений в честности графа де Сент-Альбана, иначе…

— Что иначе? — нахально перебил корсар.

— Иначе с вами каждый раз будет случаться то же, что сейчас, — при этих словах кулак графа с такой силой ударил разбойника в лоб, что тот грохнулся навзничь. Заревев, как раненый буйвол, он вскочил, выхватил кинжал и бросился на безоружного графа.

Гибель последнего казалась неизбежной; общий крик ужаса огласил помещение; но разбойник пользовался такой недоброй славой, что, несмотря на гибель его корабля и банды, несмотря на то, что он сам теперь скрывался в Сан-Франциско от преследования, — никто не решался подступиться к нему.

Только молодой пруссак бросился между двумя противниками, чтобы отвести удар пирата, но в ту же минуту был отстранен рукою графа, который очутился лицом к лицу с разъяренным матросом. В то же время зрители увидели, что правая рука графа, оцарапанная острием кинжала, схватила руку разбойника чуть выше кисти.

Последовавшая затем сцена была столь же ужасна, как и поразительна. Ни одна черта не изменилась в лице графа, ни малейшего движения мускулов его руки не было заметно, а между тем атлетическое тело корсара изгибалось подобно змее, силясь освободиться от хватки графа. Лицо пирата побагровело, пена выступила на его губах, стоны его становились все сильнее и сильнее, и, наконец, этот сильный человек, не пощадивший, быть может, сотню жертв, упал на колени и простонал:

— Пощадите!

Граф выпусти его руку и оттолкнул его.

— Я заплачу за твое леченье. Когда ты поправишься, заяви моему секретарю о твоем желании присоединиться к экспедиции; я даю свое позволение.

Побежденный корсар отвечал на это стоном и, поддерживая беспомощно висевшую руку, вывернутую из суставов, другой рукой, шатаясь вышел из комнаты.

Оставшиеся молча поглядывали друг на друга. Происшествие произвело глубокое впечатление на этих заносчивых людей, и граф увидел, что его цель, без сомнения, достигнута.

Он подошел к молодому пруссаку и протянул ему РУКУ-

— Вы один поспешили ко мне на помощь; узнаю истинного солдата. Я принимаю вас в число участников моего предприятия и, если вам угодно, назначаю своим адъютантом.

В глазах офицера выразилась радость при таком отличии; он от души поблагодарил графа и представил ему старого траппера с серебряным крестом, как своего испытанного друга и товарища в странствиях по пустыням Скалистых гор.

— Я слыхал о вас, господин Крестоносец, — сказал ему граф приветливо, — а также о том, что вы поклялись мстить апачам за то горе, которое они вам причинили.

— Будь прокляты эти ядовитые гады! — произнес старый траппер и лицо его приняло мрачное выражение. — Я надеюсь, благодаря вашей экспедиции, завершить свою месть.

— Как так?

— Как только вождь апачей, Серый Медведь, падет от моей руки, мой обет будет исполнен.

— Я уже слыхал имя индейца, о котором вы говорите, только не помню, где и когда.

— Это самый храбрый, но и самый свирепый воин из племени апачей, — сказал Крестоносец. — Благодаря его силе и дьявольской хитрости его соплеменника Черной Змеи народ апачей сделался ужасом Соноры. Кроме меня, — прибавил он с гордостью, — только двое решатся вступить в единоборство с ними — француз Фальер, прозванный Железная Рука, и его неразлучный товарищ, Большой Орел из племени команчей.

Можно себе представить, с каким вниманием граф стал слушать Крестоносца, услыхав эти имена. Между тем ничего не подозревавший охотник продолжал:

— Странно, что нам ни разу не пришлось встретиться, хотя весьма вероятно, что и они слыхали обо мне. Они предпочитают охоту в горах, я же — в прерии; впрочем, я надеюсь познакомиться с ними здесь.

— Как здесь? — невольно вырвалось у графа.

— Да, я слышал, что они отправлялись в Сан-Франциско повидаться с одним старым товарищем.

Граф чуть было не выразил своего удовольствия; теперь он видел, что его планы сбываются.