Кормак Маккарти - Пограничная трилогия: Кони, кони… За чертой. Содом и Гоморра, или Города окрестности сей

Наконец они отыскали воду в каменном резервуаре у источника, спешились, напились из трубы и, напоив лошадей, устроились в тени мертвых дубов со скрюченными сучьями. Стали осматриваться по сторонам. Капитан совсем посерел и как-то съежился. У одного его сапога оторвался каблук. Лицо его было в грязных потеках, на брюках черные полосы и следы пепла от костра. Через шею, в качестве перевязи для руки, перекинут ремень.

Я не собираюсь убивать тебя. Я не такой, как ты, сказал Джон-Грейди.

Капитан промолчал.

Джон-Грейди с трудом поднялся на ноги, вынул из кармана ключи и, пользуясь винтовкой как костылем, наклонился к капитану, поднял его руки и снял с него наручники. Капитан посмотрел на свои запястья. Кожа сделалась бледной, на ней четко проступали красные следы. Капитан стал осторожно растирать пострадавшие места. Джон-Грейди наклонился над ним:

Сними рубашку. Попробую вправить тебе плечо.

Чего?

Quítese su camisa , повторил по-испански Джон-Грейди.

Капитан угрюмо покачал головой и, словно ребенок, протестующе выставил перед собой руку.

Не валяй дурака. Я не предлагаю. Я приказываю.

¿Cómo? [202] Что-что? (исп.)

No tiene otro calida [203] Другого выхода нет (исп.) . .

Он взял в руки капитанову рубашку, разложил на земле, велел капитану лечь. Плечо было мертвенно-белого цвета, и все предплечье посинело и распухло. Капитан поднял голову. На лбу выступили капельки пота. Джон-Грейди сел на землю, уперся сапогом в капитанову подмышку, ухватил поврежденную руку за запястье и локоть и медленно стал вращать. Капитан смотрел на него с видом человека, только что упавшего с обрыва.

Не бойся. В моей семье уже сто лет лечат мексиканцев.

Если капитан и намеревался сносить боль молча, то ему это не удалось. От его вопля кони заплясали, закружились, стараясь спрятаться друг за друга. Капитан уцепился здоровой рукой за больную так, словно это была собственность, которой его собирались лишить. Но Джон-Грейди успел почувствовать, что сустав вправлен. Одной рукой он придерживал капитаново плечо, а другая вращала исцеленной конечностью. Капитан мотал головой и стонал. Затем Джон-Грейди отпустил его, взял винтовку и встал.

¿Está compuesto? [204] Неужто вправил? (исп.) — простонал капитан.

Да. В лучшем виде.

Капитан держался за руку и моргал.

Надевай рубашку, и поехали. Нечего тут рассиживаться у всех на виду. А то скоро появятся твои дружки-приятели.

Уже оказавшись среди невысоких гор, они увидели небольшую эстансию и спешились. Пройдя через убранное кукурузное поле, они приметили маленькую бахчу и, усевшись на окаменелой борозде, стали угощаться дынями. Потом Джон-Грейди встал и, опираясь на винтовку, побрел по борозде дальше, собирая дыни для лошадей. Вернувшись, разломил каждую из дынь пополам и, выложив на землю, пригласил коней к трапезе. Затем, по-прежнему опершись на винтовку, стал наблюдать за усадьбой. По двору разгуливали индейки, за домом виднелся корраль с изгородью из жердей, а в нем несколько лошадей. Джон-Грейди забрал капитана, они сели на коней, и двинулись дальше. Когда Джон-Грейди еще раз, уже с холма, оглянулся на эстансию, выяснилось, что она гораздо обширнее, чем ему показалось сначала. За домом обнаружились многочисленные сараи и амбары, а дальше квадраты полей, окаймленных оросительными канавами. На лугу меж кустов паслись коровы — впрочем, довольно тощие. Прокукарекал петух. Откуда-то — возможно, из кузницы — доносились мерные удары железом о железо.

Они медленно ехали по холмам. Джону-Грейди надоело держать в руке винтовку, и он разрядил ее, положил патроны в карман, а оружие привязал к седлу капитана. Собрал почерневший от сажи револьвер и заткнул себе за ремень. Он пересел на гнедого Блевинса, у которого был легкий ход. Правда, нога продолжала болеть, но Джон-Грейди решил, что нет худа без добра — именно эта боль и не давала ему уснуть в пути.

Под вечер они сделали привал, и, пока кони отдыхали, Джон-Грейди с восточного карниза столовой горы стал озирать окрестность. Внизу медленно парил ястреб, а рядом его тень, похожая на птицу, вырезанную из черной бумаги. Джон-Грейди долго пристально вглядывался в даль и наконец увидел всадников. Они то исчезали в лощинах, то снова возникали. До них было около пяти миль.

Снова двинулись в путь. Капитан по-прежнему держал пострадавшую руку на перевязи из ремня. Он задремал и ехал сонный, мерно покачиваясь в седле. Они забрались довольно высоко, где и днем было совсем не жарко, а после захода солнца здесь, должно быть, и вовсе продрогнешь. Джон-Грейди не останавливался, пока, незадолго до наступления темноты, не обнаружил ущелье у северного склона горы, по которому они и поехали. Спустившись по нему с горы, увидели между камнями воду. Кони, торопясь и спотыкаясь, устремились к ней и начали жадно пить.

Джон-Грейди расседлал Малыша, затем прицепил капитана наручниками к стремени снятого седла, сообщив пленнику, что тот волен проваливать ко всем чертям, если желает тащить за собой седло. Сделав это заявление, он развел костер, выкопал углубление для бедра и прилег. Вытянув больную ногу и проверив, на месте ли револьвер за ремнем, прикрыл глаза.

Во сне он слышал, как бродят вокруг кони и, чмокая, пьют воду, скопившуюся между камней, которые своими гладкими поверхностями и правильной формой напоминали древние руины. Джон-Грейди слышал, как с конских морд срываются капли и звонко ударяют о воду, словно о дно колодца. Потом ему стало сниться, как кони гуляют среди этих камней, словно среди развалин древнего поселения, где мировой порядок когда-то рухнул, так что даже надписи на плитах теперь смыты ветрами и дождями столетий. Кони двигались осторожно, в какой-то странной задумчивости, словно пытаясь извлечь из закоулков памяти унаследованные от далеких предков воспоминания об этом безвозвратно ушедшем мире, да и о других мирах, где были, есть и всегда будут лошади. Джону-Грейди грезился этот лошадиный мир, который прочнее и долговечнее человеческого, ибо его законы и правила записаны не на каменных скрижалях, а в лошадиных сердцах, где ни ветру, ни дождям не дано ничего стереть.

Джон-Грейди проснулся и открыл глаза. Над ним стояли трое в одеялах-серапе. Все они были вооружены пистолетами, а один держал пустую винтовку Джона-Грейди. Костер горел вовсю: они подложили туда веток, и эти ветки уже занялись ярким пламенем. Как долго он проспал, Джон-Грейди сказать не мог, но ему было все еще очень холодно. Он молча посмотрел на человека с винтовкой, который, протянув руку, щелкнул пальцами.

Deme las llaves [205] Ключи давай (исп.) . , сказал незнакомец.

Джон-Грейди вытащил из кармана ключи и передал пришлому. Тот и еще один его спутник подошли к капитану, сидевшему возле седла с другой стороны костра. Третий остался возле Джона-Грейди. Когда капитана отстегнули от седла, человек с винтовкой снова подошел к Джону-Грейди.