Кормак Маккарти - Пограничная трилогия: Кони, кони… За чертой. Содом и Гоморра, или Города окрестности сей

Вскоре дождь прекратился. С деревьев стекали капли, и гирлянды промокли насквозь. Джон-Грейди стоял со своими лошадьми и смотрел, как у церкви формируется свадебная процессия. Жених был в черном костюме на несколько размеров больше, чем следовало, и вид у него был не просто растерянный, но даже перепуганный, словно он вообще впервые узнал, что такое одежда. Невеста смущалась и жалась к жениху. Они немного постояли на ступеньках церкви, чтобы их сфотографировали на память, но в своем торжественном наряде они и сами казались старинной черно-белой, вирированной в сепию фотографией. В тусклой гамме дождливого дня молодые как-то вдруг сразу постарели.

По бульварчику шла старая мексиканка в платке-ребосо, наклоняя столы и стулья так, чтобы с них стекла вода. Другие женщины тут же стали вынимать из корзин еду и расставлять на столиках. Поодаль появились трое музыкантов в грязных, но расшитых серебром нарядах. Они стояли, прижимая к себе инструменты. Жених взял невесту под руку, чтобы помочь ей перешагивать через лужи, образовавшиеся у паперти. В лужах отражались новобрачные: серые фигуры на сером небе. Откуда ни возьмись выбежал мальчишка и, прыгнув в лужу, окатил новобрачных грязной водой, а потом умчался вслед за своими приятелями. Новоиспеченный супруг засмеялся, за ним и остальные, и свадебная процессия потянулась на аламеду, где уже играла музыка.

На последние деньги Джон-Грейди купил кофе, тортилий и несколько банок с фасолью и фруктами. Банки стояли на полках так давно, что жесть потускнела, а этикетки выцвели. Когда он двинулся дальше, все гости уже чинно сидели за столиками и угощались, а музыканты сделали перерыв в игре и, сидя на корточках, попивали что-то хмельное из жестяных кружек. На скамейке чуть в стороне сидел одинокий человек, не имевший отношения к празднеству. Заслышав стук копыт, он поднял голову и вскинул руку, приветствуя одинокого всадника с одеялом и винтовкой, а всадник, в свою очередь, тоже вскинул руку, приветствуя одинокого человека на скамейке.

Оставив позади глинобитные домики Лос-Пикоса, Джон-Грейди двинулся на север по проселку, извивавшемуся меж холмов, а потом упершемуся в заброшенный рудник, где валялись ржавые трубы, тросы и балки. Джон-Грейди поднимался все выше и выше в горы и оказался на плато, где до горизонта тянулись приземистые шеренги креозотовых кустов — оливковых от недавних дождей, древних, как этот мир…

Джон-Грейди теперь ехал впереди, а два коня топотали следом. Время от времени при их приближении вспархивали стаи голубей, плескавшихся в заполненных водой низинках. Закатное солнце с трудом выбралось из-за туч и окрасило западный горизонт в пурпурные и багровые тона, освеженная дождем пустыня приобрела золотистый оттенок, сливавшийся с темнотой в низинах, а дальше начинались каменистые горы, уходившие на юг. Джон-Грейди ехал по равнине, усыпанной обломками вулканической породы, и в надвигавшихся сумерках маленькие лисички, обитающие в пустыне, встречая ночь, сидели на слоистых выветренных стенах базальтовых обнажений, застывшие и величественные, словно изваяния Древнего Египта. В акациях, устраиваясь на ночлег, ворковали голуби, а потом и вправду упала черная египетская ночь, и в наступившем безмолвии слышалось только дыхание лошадей и стук копыт. Джон-Грейди все ехал и ехал, ориентируясь по Полярной звезде. На востоке взошла круглая луна, а на юге, за его спиной, завыли, перекликаясь друг с другом, койоты.

Через реку Джон-Грейди переправился чуть западнее Лэнгтри. Дул северный холодный ветер, моросил дождик. Вдоль береговых откосов стояли коровы, серые и неподвижные. По коровьей тропе он въехал в прибрежный ивняк, а из него сквозь камыши пробился к серой реке, неприветливо шумевшей на отмелях. Поглядел на холодную рябь, слез с коня, ослабил подпруги, запихал, как в прошлый раз, сапоги в штанины, туда же сунул рубашку и кольт, потом плотно затянул ремень, чтобы одежда не вывалилась. Закинул мешок на спину и голым сел в седло, держа в руке винтовку. Сначала в воду вошли гнедой и Малыш, потом Редбо с Джоном-Грейди.

Когда он снова оказался на техасской земле, его колотил озноб. Он остановил Редбо и посмотрел на север, туда, где на равнине виднелись разрозненные стада. Коровы поглядывали на лошадей и тихо мычали. Джон-Грейди сидел в седле голый под дождем, и при мысли об отце, который умер и лежит теперь в этой земле, по его щекам покатились слезы.

К середине дня въехал в Лэнгтри. Дождь перестал. Джон-Грейди увидел грузовичок-пикап с поднятым капотом. Возле него суетились двое. Они, похоже, никак не могли завести мотор. Один из них выпрямился и посмотрел на Джона-Грейди, который, судя по всему, показался ему призраком из далекого прошлого, потому что он пихнул локтем своего партнера, и тот тоже уставился на всадника.

Джон-Грейди поздоровался и спросил, какой нынче день.

Двое у грузовичка переглянулись.

Четверг, сказал один.

А число?

Человек посмотрел сначала на Джона-Грейди, потом на его коней.

Число? — переспросил он.

Ну да, число.

Сегодня День благодарения, подсказал второй.

Джон-Грейди посмотрел на парней, потом окинул взглядом улицу.

Скажите, а вон то кафе открыто?

Кафе? Открыто… Чего ж ему не быть открытым.

Джон-Грейди поднял руку с поводьями и хотел было двинуться дальше, но передумал.

Никто не хочет купить винтовку? — спросил он.

Парни снова переглянулись, и один кивнул в сторону кафе:

Спроси у Эрла. Он всегда готов выручить человека.

Эрл — это хозяин кафе?

Угу.

Большое спасибо, сказал Джон-Грейди, коснулся рукой шляпы и поехал.

Гнедой и Малыш послушно побрели за ним. Парни смотрели ему вслед. Они молчали, не зная, что и сказать. Один из них положил торцовый ключ на бампер, и они стояли и смотрели вслед Джону-Грейди, пока тот не скрылся за кафе и смотреть уже было не на кого.

Несколько недель Джон-Грейди скитался по округе, выискивая настоящего владельца гнедого. Перед Рождеством в Озонии трое претендентов заполнили соответствующие исковые заявления, и шериф забрал гнедого «до выяснения». Слушание дела о гнедом проходило в старом каменном здании суда. Секретарь зачитал иски, а также имена истцов и ответчика. Затем судья обратился к Джону-Грейди:

Скажи-ка, сынок, у тебя адвокат-то есть?

Нет, сэр. Мне адвокат ни к чему. Просто я хотел бы рассказать вам историю этого коня.

Отлично, кивнул судья.

Если не возражаете, я начну сначала. С того момента, когда я впервые этого коня увидел.

Если ты готов говорить, мы готовы слушать. Давай.

Джон-Грейди рассказывал полчаса. Закончив, попросил стакан воды. Все молчали. Судья кашлянул и обратился к секретарю: