Роберт Говард - Долг стрелка

Во многих рощах мы встречали родники, бывшие фонтаны и ручейки, но никаких развалин, кроме нескольких колонн, которые, наверное, поддерживали своды павильонов.

Перед нами уже маячили подножия холмов, но мы так устали, что решили переночевать на последней террасе, не желая продолжать путь в темноте. Мы забрались на самое высокое дерево и, устроившись в развилках его могучих ветвей, заснули крепким сном. В ту ночь на нас никто не напал, и я проснулся всего один раз. Над островом висела вечная тишина, рощи тонули во тьме, а за ними на фоне звездного неба возвышались гребни холмов. Фонтан внизу не журчал, и я снова задремал, размышляя, что за странные существа приходили к этому фонтану столетия назад.

Еще не взошло солнце, когда мы тронулись в путь, по дороге собирая плоды и набивая ими животы. После рассвета мы миновали последнюю террасу и стали подниматься на холм, на скалистом склоне которого остановились, чтобы оглянуться на землю, что оставили позади. Перед нашими взорами предстало зрелище сверхъестественной красоты: широкие, увенчанные деревьями плоскогорья, величественно простирающиеся от самого темного леса, а вдали, на холмах пониже, на другом конце острова — древние здания, разрушенные и печальные.

Подножия холмов превратились со временем в крутые склоны, по которым мы легко забрались наверх. По-видимому, мы шли по следам старинных дорог, почти исчезнувших с лица земли, мимо развалин еще более печальных, чем те, что попадались нам раньше (наверное, здесь постройки были более подвержены воздействию дождей). Холмы становились все выше, а склоны их — все круче. Кое-где торчали острые пики вершин, между ними росли редкие группы огромных деревьев.

Пробираясь меж скал, мы вышли на старинную дорогу, покрытие которой потрескалось, а кое-где и исчезло совсем, но дорога все равно угадывалась и ровной линией шла по холмам. Мы шагали по этой дороге — самой старой дороге на Земле — и думали, что за люди ходили по ней, когда она еще сохраняла свое великолепие?

А потом мы увидели над холмами странное сияние.

Мы поднимались все выше и выше, дорога уже шла серпантином, и, наконец, оказались на вершине, где остановились, изумленно озираясь. На западе в океан садилось солнце. Мы стояли на широком плато, со всех сторон окруженном грядами холмов. И на этом плато был город — во всяком случае, так нам сперва показалось — но, приглядевшись, мы поняли, что перед нами только тень древнего прекрасного города.

Мы осторожно пересекли плато и углубились в безмолвные улочки. От городской стены не осталось и следа. Улицы были мощеными, дома построены из камня. Каждый дом имел форму правильного полукруга, опирающегося на сторону квадрата большого, крытого двора, крышу которого поддерживали огромные колонны. Дверные проемы вели из двора в широкие комнаты. В центре города стояло колоссальное строение, ослепительно сверкающее в лучах заходящего солнца. Мы поняли, что именно его сияние и видели, приближаясь к городу. По внешнему виду оно напоминало теокаллу ацтеков, но, казалось, было построено целиком из металла, сохранившего свой блеск, несмотря на прошедшие века. Это невероятное строение возвышалось футов на триста, и его блеск слепил нам глаза.

И все же оно притягивало нас, как магнит. Приближаясь, мы с удивлением отметили, что к нему сходятся все улицы города, и каждая завершается огромными колоннами, напомнившими мне таинственные Мальтийские Залы Мексики.

Шагая по улице этого забытого города, проходя мимо безлюдных домов, приближаясь к сверкающей, невероятной пирамиде, мы чувствовали себя, как во сне.

Солнце уже зашло, ослепительный блеск превратился в мягкое мерцание, когда мы подошли к колоссальному строению и, прикоснувшись к его стенам, поняли: да, это металл. Голландец клялся, что это серебро, но я не верил ему, хотя блеск был похожим. На металле нигде, насколько хватало глаз, не было следа коррозии. И строение казалось глухим — ни дверей, ни окон.

Утомленные долгим восхождением, мы улеглись на угловой башенке, напоминавшей алтарь, и погрузились в сон, в котором нам не досаждали ни мысли о подкрадывающихся монстрах, ни размышления о том, что мы дремлем на богатстве, некогда принадлежавшем тысячам королей.

Мы проснулись на рассвете и поспешили вниз, пока восходящее солнце, отражаясь в металле, не начало резать глаза. Я спрашивал себя, как люди забытого города переносили великолепие этого ослепительно белого здания?

И тогда в душе моей зародилось сомнение в том, что здешние жители были людьми, в том смысле, в каком это понимает современный человек.

Мы везде находили свидетельства древнего великолепия: колонны, настенные рисунки, поблекшие краски которых говорили об их былой красоте, золотые и серебряные украшения. Все это медленно погибало.

Голландец, которого привело в восторг великолепие этого места, с удовольствием потратил бы большую часть дня на осмотр города, но я горел нетерпением исследовать остальную часть острова и выяснить, что расположено на южных склонах холма. Поэтому еще до полудня мы съели принесенный с собой плод манго, пересекли плато — и перед нами открылся вид на огромное пространство лесистых холмов и долин, постепенно спускающихся к синему морю, которое загадочно сияло в солнечном свете. Мы увидели старую дорогу, вьющуюся по холмам и прохладным зеленым долинам, но двинулись не по ее изгибам, а более прямым путем.

После полудня мы вошли в небольшую долину, и мне вдруг показалось, что место мне знакомо. Я начал задаваться вопросом, где и когда я его видел, как вдруг мы наткнулись на вход в большую пещеру. Голландец как-то странно на меня взглянул, и я почувствовал, как сердце мое застучало чаще — не от предчувствия таящейся опасности, а оттого, что и это место показалось мне знакомым. Без единого слова мы осторожно вошли в пещеру, держа оружие наготове, вошли очень медленно, чтобы дать глазам привыкнуть к тусклому освещению. Пол покрывал толстый слой пыли; ни животное, ни человек не ступали на него на протяжении многих столетий. Глаза Голландца как-то странно блестели в полумраке. Его шепот прозвучал призрачно, как шепот ветра, запутавшегося в ветвях:

— Я был здесь раньше!

Я испугался; в глубине моего сознания колыхались странные призраки, маячили тайны, недоступные для моего понимания.

Мы посмотрели друг на друга и двинулись вглубь пещеры в поисках неизвестно чего… Пока не нашли это в серой полутьме. Волосы у нас на головах встали дыбом от ужаса, когда мы склонились над покрытыми плесенью костями, пролежавшими здесь не одну тысячу лет. То были скелеты двух человек, один из которых был при жизни высокого роста, а другой — настоящим великаном. Между ребрами первого торчал длинный кремневый кинжал, в спинном хребте великана — грубой работы бронзовый меч.