Роберт Говард - Стервятники Техаса

— Этого и следовало ожидать!

— Да. Бандиты в масках подберутся к тюрьме, якобы одолеют охрану — да, Старк и Ричардсон тоже на содержании у стервятников, и освободят заключенных. Я предлагаю следующий вариант действий: соберите человек пятьдесят и спрячьте их в зарослях возле тюрьмы. Часть с одной стороны, часть с другой. Коркоран и я будем, конечно, с вами. Когда бандиты появятся, мы сможем перестрелять их или захватить всех скопом. У нас преимущество в том, что мы знаем их планы, а они об этом не подозревают.

— Хороший план, Джон! — тепло отозвался Хопкинс. — Тебе бы генералом быть. Людей я соберу быстро. И, конечно, все должно быть сделано в полной тайне.

— Само собой. Если все пойдет как надо, мы накроем одновременно и бандитов, и их сообщников. Мы переломим стервятникам хребет!

— Джон, никогда больше не заговаривай со мной об отставке! — воскликнул Хопкинс, надевая шляпу и застегивая широкий пояс с оружием. — Такой человек, как ты, должен заседать в сенате. Пошли кого-нибудь за Коркораном. Я соберу людей, и мы будем на месте задолго до полуночи. Мак Наб и его подельники в тюрьме ничего не услышат.

— Хорошо! Я с Коркораном присоединюсь к вам еще до того, как появятся стервятники.

Покинув дом Хопкинса, Миддлтон отправился в бар «Король бриллиантов»: почему бы шерифу не выпить стаканчик спиртного на ночь? Он уселся за столик, взял виски и погрузился в некие размышления. Через пару минут его соседом — совершенно случайно, конечно, — оказался грубого вида детина. Миддлтон склонил голову над стаканом и, едва шевеля губами, произнес несколько фраз. Уже в полуметре от стола разобрать его слова не смог бы даже следопыт-индеец.

— Я только что разговаривал с Хопкинсом. Комитет бдительности опасается налета на тюрьму. Перед рассветом они собираются забрать заключенных и повесить их в ближайшей роще. Разговоры о правосудии были блефом. Собирай ребят, двинемся к тюрьме сразу после полуночи и освободим бедолаг. Наденьте маски, но не поднимайте стрельбу. И вообще, никакого шума. Я скажу Мак Набу, что план изменился. Идите тихо.

Лошадей оставьте, по крайней мере, в четверти мили от города. К тюрьме подберетесь пешком — так будет спокойнее. Мы с Коркораном спрячемся в зарослях и в случае чего поможем.

Все это время неизвестный выпивоха даже не взглянул на Миддлтона. Он залпом опустошил свой стакан, утер губы и устремился к выходу. Пожалуй, не только случайный наблюдатель, но и заинтересованный человек не смогли бы утверждать, что между этими людьми состоялся какой-то разговор…

Когда Глория выбежала из задней комнаты «Золотой подвязки», в душе ее бушевала буря; девушка балансировала на грани сумасшествия. Жестокое потрясение, вызванное крушением иллюзий, смешивалось со стыдом за свое легковерие и с беспричинным гневом. Из этой мешанины чувств ядовитым цветком вырастало желание посильнее ранить человека, виновного в ее страданиях. Играло тут свою роль и уязвленное самолюбие: со свойственными подавляющему большинству представительниц прекрасной половины человечества нелогичностью и непоследовательностью Глория полагала, что и в отношениях с ней Коркоран прибег к сознательному обману, сумел хитростью влюбить ее в себя — вернее, в того человека, каким она его считала. Если он неискренен с мужчинами, значит, и с женщинами ведет себя не лучше! Эта мысль ввергла девушку в состояние истеричной ярости, слепой ко всему, кроме желания отомстить. В сущности, она была обыкновенным молодым животным, как и большинство девушек ее профессии и возраста в этих местах. Чувства ее были сильны и легко возбудимы, страсти необузданны. Любовь и ненависть могли мгновенно сменять друг друга. Она сразу же приняла решение. Ей надо найти Хопкинса и передать ему все, что Коркоран рассказал ей! В это мгновение она не хотела ничего другого, кроме как расквитаться с человеком, которого любила, за причиненную ей боль.

Глория, раскрасневшаяся, растрепанная бежала по многолюдным улицам, не обращая внимания на мужчин, которые глазели на нее и отпускали вслед скабрезные шуточки. Вряд ли она вообще кого-нибудь замечала. Ей казалось, что полковника нужно искать в здании тюрьмы — ведь он, скорее всего, помогает охранять преступников — и она направилась в ту сторону. На крыльце, куда Глория взбежала, топоча, словно испуганный жеребенок, ее — скорее всего, совершенно случайно — встретил Мак Наб. Он схватил девушку за руку и грубо расхохотался, когда она отшатнулась.

— Пришла повидать меня, милашка Глория? Или ищешь Коркорана?

Она локво вывернулась и отпрянула. Развязной тон и упоминание о том, кто погрузил ее пучину страданий, послужили искрами, воспламенившими в ней заряд ярости.

— Ты тупой идиот! Всех вас продают с потрохами, а тебе и невдомек!

Ухмылка на лице Мак Наба исчезла без следа.

— О чем это ты бормочешь? — ощерился он.

— Я хочу сказать, что твои начальнички нацелились дать деру с мешками награбленного золота! — выпалила Глория, от злости забыв об осторожности и не задумываясь о последствиях: для себя и не только. — Он и Коркоран собираются сегодня ночью оставить всех в дураках!

Не видя нужного ей человека, она увернулась от клешни Мак Наба, решившего потребовать объяснений, спрыгнула с крыльца и скрылась в темноте.

Помощники шерифа уставились друг на друга, а заключенные, которым удалось расслышать самую малость, принялись колотить о решетку и требовать немедленного освобождения: для них дело оборачивалось самым скверным образом.

— Заткнитесь! — рявкнул Мак Наб. — Эта кудлатая сучка наверняка врет. Поссорилась со своим любезным Коркораном и теперь мстит ему, как умеет. Не будем горячиться. Прежде чем действовать, нужно все проверить. Если все это она насочиняла, мы вас выпустить пока не можем, но оружие для самозащиты на всякий случай оставим… Вот, возьмите винтовки и спрячьте их под нарами. Дейли! Ты останешься здесь. И не вздумай пить! Отгоняй народ от тюрьмы, если тут, конечно, хоть кто-то появится, пока мы не вернемся. Ричардсон, ты и Старк идете со мной! Надо сейчас же разобраться с Миддлтоном!..

В тюрьме полковник, похоже, сегодня не появлялся, поэтому Глория решила отправиться к нему домой. Но не успела девушка пройти и сотню шагов, как ужасающее в своей ясности прозрение настигло ее. Она словно очнулась после кошмарного сна или вынырнула из наркотического дурмана. Коркоран вел двойную игру с народом Вапетона, и потому, конечно, не заслуживал прощения, но теперь Глория начала искать оправдания его поступкам, связанным с ней самой. Она ощутила нелогичность своего поведения. Если бы техасец не испытывал к ней искренних чувств, он не стал бы уговаривать ее бежать с ним из городка, он бы ей вообще ничего не говорил. Самолюбию девушки польстила и следующая выкристаллизовавшаяся в хорошенькой головке мысль: чтобы успешно обманывать горожан, Коркоран вовсе не нуждался в благосклонности обычной певички из салуна — Глория объективно оценивала свое положение в иерархии Вапетона, — но, тем не менее, он постоянно оказывал ей знаки внимания. Одно другого не касалось: у всякого человека есть его частная жизнь. О, да, Глория обвиняла техасца в преднамеренном издевательстве над ее чувствами, но теперь ей пришлось признать, что подозрения ее беспочвенны: прочие женщины Вапетона не вызывали у него ни малейшего интереса.