Роберт Говард - Стервятники Техаса

Нет, какими бы ни были поступки Коркорана и причины, их вызывающие, его чувства к ней были искренними…

С ужасом и стыдом Глория перебирала в памяти события последних минут: дурацкое решение отыскать полковника Хопкинса и, главное, необдуманные слова, сказанные Мак Набу. Отчаяние охватило ее: девушка поняла, что влюблена в Коркорана, кем бы и каким бы он ни был. Леденящий душу страх охватил ее, когда она подумала, что Мак Наб и его дружки могут убить ее любимого. Терзавший девушку беспричинный гнев сменился вполне обоснованной тревогой.

Глория свернула на другую тропинку и побежала вдоль ущелья к хижине Коркорана. Она почти не заметила, как проскочила через растревоженный центр городка. Огни и бородатые лица промелькнули, словно в призрачном кошмаре, где нет ничего реального, кроме сжимающего сердце страха.

Не отдавая себе отчета, девушка миновала последние в этой части городка лачуги и оказалась на необжитом участке дороги. Ее стали пугать звуки собственных неуверенных шагов и тени деревьев, под которыми, казалось, кто-то прятался.

Наконец, впереди она увидела домик, где квартировал Коркоран; из открытых дверей лился мягкий желтый свет. Глория прибавила шагу и буквально ворвалась в первую, служебную комнату. Но вместо техасца, которого она хотела бы увидеть больше всего на свете, перед ней предстал шериф Миддлтон с пистолетом в руке.

— Какого дьявола тебе здесь надо? — грубо спросил он.

— Где Коркоран? — потребовала Глория. Она безумно боялась человека, про которого узнала, что он — то самое чудовище, виновное в большинстве кровавых преступлений, наполнивших ужасом ущелье Вапетон и его окрестности. Но опасение за жизнь Коркорана вынудило ее забыть об опасности для себя.

— Откуда мне знать? Я искал его по барам и не смог найти. Жду его здесь с минуты на минуту. А зачем он тебе нужен?

— Не ваше дело, — отрезала она.

— Может быть. — Шериф подошел к ней вплотную. Маска притворства слетела с его смуглого красивого лица, и в нем проступило что-то волчье. — Ты — дура, раз пришла сюда. Ты впуталась в дела, которые тебя не касались. Ты слишком много знаешь. И болтаешь слишком много! Не думай, что я глупее тебя! Мне известно о тебе больше, чем ты подозреваешь.

Ужас сковал тело Глории. Сердце словно превратилось в кусок обжигающего льда. Миддлтон предстал перед ней совершенно другим, абсолютно неизвестным ей человеком. Да и человеком ли? Личина благопристойности слетела, и дьявольская сущность убийцы и бандита проступила в его черных, злобных глазах. Взгляд Миддлтона жег, словно раскаленные угли.

— Я не знаю никаких секретов, — прошептала Глория пересохшими губами. — И не пыталась их выведать. Я и не догадывалась раньше, что вы — главарь стервятников.

Выражение его лица подсказало ей, какую ужасную ошибку она совершила.

— Так ты и это знаешь! — Голос шерифа был мягким, на грани шепота, но глаза полыхнули яростной жаждой крови. — Вот это неожиданность. Я говорил о другом. Кончита сообщила мне, что это ты рассказала Коркорану о готовящемся линчевании Мак Брида. За это я не стал бы тебя убивать, хотя из-за этой милой глупости мои планы здорово пострадали. Но это уже слишком. Завтра мне было бы все равно, а сегодня…

— О, Господи! — простонала Глория, уставившись на огромный пистолет, выскользнувший из кобуры и блеснувший тусклой сталью. Она не смела ни закричать, ни двинуться с места. Она только бессознательно съежилась и ждала, пока удар пули из рявкнувшего оружия не бросил ее на пол.

Миддлтон стоял над еще живой девушкой с дымящимся стволом в руке, когда в комнате позади него послышался скрип. Шериф быстро передвинул стол так, чтобы спрятать тело, и повернулся на звук открываемой двери. Из комнаты, моргая на свету, вышел Коркоран с пистолетом в руке. Заметно было, что он только сейчас вынырнул из пьяного сна, но пальцы надежно обхватывали рукоять кольта, тигриная повадка никуда не делась, а глаза не были заспанными или воспаленными.

Тем не менее Миддлтон прикрикнул на него:

— Ты, что, совсем с ума сошел?

— Это вы стреляли?

— Да, пристрелил змею за порогом. Ты, должно быть, рехнулся — глушить виски сегодня, в решающий день!

— Со мной все в порядке, — пробормотал Коркоран, заталкивая пистолет обратно в кобуру.

— Ну, тогда ладно. Я поставил мулов в зарослях рядом со своим домом. Никто не увидит, как мы загрузим их и двинемся отсюда. Поднимемся вверх по расщелине возле моей хижины, как и собирались. Сегодня никто не присматривает за ней. Все парни в другом конце Вапетона. Ждут сигнала к выступлению. Надеюсь, никто из этих тупиц не уйдет из лап линчевателей. Да и ряды «бдительных» любителей закона не мешало бы изрядно проредить! Пойдем! Нам надо навьючить мулов, а на этой уйдет немало времени. Надеюсь, управимся до полуночи. В путь тронемся, когда услышим выстрелы у тюрьмы.

— Хорошо, мне нужно только…

В эту минуту на дороге послышались приближающиеся к дому торопливые шаги. Заговорщики, не сговариваясь, развернулись к двери и замерли в ожидании. На пороге обозначился возбужденный Мак Наб в сопровождении Ричардсона и Старка. Вся компания, буквально сочившаяся подозрительностью и злобой, ввалилась в комнату. Повисло долгое молчание.

— Вы — олухи! — раздраженно бросил Миддлтон. — За каким чертом вы ушли от тюрьмы?

— Мы пришли поговорить с вами, шериф, — ответил, оскалившись, Мак Наб. — Нам стало известно, что вы с Коркораном собираетесь улизнуть, прихватив золото.

Никогда прежде умение Миддлтона сохранять самообладание не выдерживало более сложного испытания. Хотя обвинение подельников прозвучало, словно удар грома среди ясного неба, на лице шерифа отразилось не больше эмоций, чем на физиономии всякого напрасно обвиненного честного человека.

— Вы, что, ополоумели? — мягко поинтересовался он, словно позабыв про давешний гнев из-за нелепости возведенной на него напраслины.

Мак Наб неловко переступил с ноги на ногу, не уверенный в основательности обвинения. Коркоран смотрел не на него, а на Ричардсона, в холодных глазах которого проглядывала смертельная угроза, — техасец быстрее Миддлтона уловил, что назревает кульминация этого противостояния.

— Я просто передаю, то, что мы услышали. Может быть, это правда, может — нет. Тогда ничего плохого не случится, — медленно произнес Макнаб. — Но на случай, если вы в самом деле нацелились дать деру, я посоветовал ребятам не ждать полуночи. Они пойдут к тюрьме через полчаса и освободят Миллера с компанией.

Вслед за этим сообщением снова последовало напряженное молчание. Миддлтон не потрудился дать ответ. В глазах у него замерцали огоньки гнева. Не сделав ни единого движения, он все же словно бы пригнулся и изготовился к прыжку. Теперь и он, как и Коркоран минутой назад, понял, что выпутаться с помощью одной только словесной баталии из этого положения им не удастся; схватка неизбежна.