Алексей Штрыков - Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате [СИ]

Склонив голову, я ответил, что мой отец уже четыре года как умер, и, дабы не повисало молчание, тут же представил Хуан Чжэлу как своего названого младшего брата, после чего мы двое поднялись и вновь поклонились вдове Кан — как племянники тётушке — и Чану — как дядюшке. Старик Чан всплеснул руками:

— Как замечательно! Получается, матушка-хозяйка, здесь и вовсе все свои! Какая, однако, приятная встреча, уважаемый племянник. Мне очень давно хотелось свести знакомство с яньскими Чхве, но я всё никак не находил надёжного посредства, а вы, если верить карточке, служите у дуншаньского префекта!

— Что вы, в самом деле! — оборвала его вдова. — Будет для этого разговора и более подходящее время. Вы ведь слышали от Ходжона, что гости подверглись разбойному нападению и, наверное, нуждаются в помощи!

Нам незамедлительно определили флигель, выходящий в этот же самый сад, и сообщили, что мы можем оставаться в гостях сколько угодно долго. Я перевёл разговор на Барабанчика и сказал, что тот, навещая меня на Дуншане в прошлом году, говорил о планах посетить и Хунчоу. Полагая, что «тайный учёный», согласно нашему уговору, по-прежнему гостит у вдовы Кан, я тем не менее стеснялся спросить об этом в лоб и как можно деликатнее поинтересовался, не сильно ли я с ним разминулся.

— Господин У Чжайбо, — ответила вдова с неожиданной резкостью в голосе, — не бывал в нашей усадьбе уже более пяти лет. Надеюсь, он и дальше здесь не появится. Прошу вас, располагайтесь. Врач прибудет к вам сегодня же.

С этими словами хозяйка покинула беседку вместе с кузеном Чаном (тот имел вид несколько удивлённый и даже виноватый), мы с Хуаном едва успели отвесить им поклоны. Через несколько минут привратник Ходжон — похоже, единственный оставшийся слуга на мужской половине, — препроводил нас во флигель и помог разместиться. Он же, когда нас посетил местный лекарь, помог с перевязками, а вечером принёс нам ужин.

Спокойствия ради врач прописал нам обоим покой и постельный режим, но уже к середине следующего дня Хуан, не привыкший лежать без дела, неожиданно предложил скоротать время за фехтованием. А когда я с досадой напомнил о больном мизинце, возразил:

— Знаменитый У Сун продолжал сражаться и после того, как зачарованный меч отрубил ему левую руку, а азартный игрок и фехтовальщик Цзотоуши родился слепым.

— Мало ли напишут в романах, — усмехнулся я.

— В романах, говорите? — Хуан ещё больше оживился. — Ну так я вам поведаю историю не из романа. Мой отец, как я, кажется, вам говорил, подвизался в разбойном ремесле, и шайка, в которой он состоял, стяжала себе настолько скверную репутацию, что высокопоставленные чиновники уже и не боролись с ней, напротив — временами обращались к её услугам, если требовалось кого-то убить или ограбить. И вот поступил заказ устранить одного человека, отбывающего из столицы. Разбойники получили его описание и узнали время, когда он покинет Тайцзин и его предместья. Человек тот, вероятно, бежал от недоброжелателей, а потому предпочитал путешествовать ночью, после закрытия ворот, что упрощало нападение. В положенный час в пустынном месте, у векового кедра в окрестностях Аньи, мой отец и трое его товарищей и решили с ним расправиться. Первым же ударом они сумели перебить ему обе ноги, так что он оказался обездвижен. Но этот человек виртуозно владел клинком и даже в таком состоянии, опираясь спиной на кедр, в течение получаса отражал нападения разбойников.

— Что же было потом?

— О, потом произошло интересное. Словно из-под земли в том месте появился ещё один путник — похоже, знакомый того беглеца и также мастер фехтования. Тремя ударами он уложил товарищей моего отца, который едва остался жив и затаился в тени. Беглец, кажется, решил, что этот второй также хочет убить его, но тот взвалил его себе на плечи и так донёс до ближайшего жилья. Мой отец решил последовать за ними, куда бы они ни пошли. Показаться на глаза заказчику он боялся, но главное — чувствовал, что судьба свела его с необычными людьми. Как только раненый смог кое-как держаться на ногах, он со своим спасителем ни дня не упускал без фехтовальной тренировки. Отец издалека наблюдал за их поединками и жадно ловил каждое движение. Ему казалось, это небожители каким-то чудом вернулись на землю и теперь путешествуют по своим делам. Вдвоём они прошли Вэй и Девять областей и устремились на северо-восток, по дороге совершив немало подвигов. Отец не без гордости рассказывал, что и сам порой под видом местного жителя помогал в их благородных делах. Беглец, которого он должен был убить, так и остался хромым, что не мешало ему в рукопашном бою держаться увереннее любого человека со здоровыми ногами.

Хуан посмотрел на меня:

— У вас же, старший брат, всего-навсего болит правая стопа. Но ведь можно найти стиль, при котором вы почти не будете на неё опираться.

Этот разговор звучал как продолжение старого диалога с Юань Мином. «Господину Белой Шляпе» я готов был стать учеником. Хуан Чжэлу предлагал тренироваться на равных, и я бы, наверное, не согласился, если бы не пресловутый мизинец, позволяющий мне не стесняться собственного неумения и не бояться уронить авторитет «старшего брата», как я его себе представлял.

За нашим флигелем была ровная площадка, идеально подходящая для таких тренировок. Хуан дотошно выяснил, какие движение даются мне без боли, и взялся за их отработку. Не могу сказать, что за время пребывания в Хунчоу я сильно продвинулся в фехтовании или тем более «нашёл свой стиль», но сын разбойника оказался на удивление терпеливым и участливым и за все эти дни ни разу не оставил меня один на один с деревянным чурбачком, как нередко, отчаявшись, поступал мой отец.

Дядюшка Чан, похоже, был особенно рад, что на хуторе появилось мужское общество. Он ежедневно навещал нас в послеобеденные часы и развлекал беседой и свежими новостями. Именно от него мы в течение недели узнали о том, что произошло после падения Баопина. Куай Крысолов сказал правду: от княжеского поместья не осталось камня на камне. Имущество было расхищено или сожжено, люди — перебиты все, кроме небольшой группы слуг, которых капитан Си, державший оборону до последнего, успел вывести тайным ходом и привести в Юйкоу.

Спасшиеся как один показали, что нападение — дело рук разбойников из «дикого края». Убийство члена императорской фамилии, к тому же столь славного, как Вэйминьский князь, — событие очень громкое. Сын Неба незамедлительно созвал в столице совет, на котором министр-блюститель государственной безопасности Сыма Вэньлуань был отставлен с должности с понижением на четыре ранга, а его место занял не кто иной, как императорский шурин Шэн Янь, получивший особые полномочия и высочайшее повеление покарать негодяев и всех, кто с ними связан.