Алексей Штрыков - Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате [СИ]

— Нет, — ответствовал Симэнь. — Убедитесь сами, это работа мастера Пэна из Чжао, причём не лучшая: меч тяжеловат, но я так наловчился с ним обращаться, что уже не могу держать в руках никакой другой.

И он протянул его мне. На самом конце была заметна свежая щербина. Я достал из-за пояса железный осколок и приставил его к мечу. Линии совпали.

— Вот этим мечом, — сказал я, обращаясь к администратору Ли, — в пещере на севере Ци был убит мой спутник Чэнь Айго.

За мгновение до того как я начал говорить, к Симэню (который всё ещё навытяжку стоял перед нами) со спины подошёл Минхёк. Я ожидал, что он схватит его за руки и повалит на пол; вместо этого мой слуга сделал какое-то еле уловимое движение, и богатырь-разбойник разом обмяк. Он по-прежнему видел и слышал и даже мог говорить, пусть язык слушался и плохо, но совершенно не мог пошевелить конечностями.

— Что происходит? — поинтересовался Ли.

Именно так: не возмутился, не удивился и не вскричал, а поинтересовался — взяв с края тарелки палочки для риса. Я спокойно объяснил, что этот человек убийца, и пообещал, если нужно, представить второй осколок, а при нём — и тело несчастного Айго, которое легко будет опознать по перстню господина Чхве. Всё это время Симэнь выдавливал из себя слово «ложь», иногда прибавляя, что он честный человек, но доказательства были на моей стороне. Во взгляде Ли читались уважение и любопытство:

— Позвольте спросить, а сами вы как и когда оказались в той пещере?

Я ответил, что застал самое время ссоры и убийства и добавил, что, если требуется, мои слова подтвердит господин Су Вэйчжао, который находится в моём доме.

Палочки со звонким стуком упали на стол.

— Да, это я его убил, — вдруг дёрнулся на полу Симэнь. — Сама судьба направила вас!

Он просил привести господина Су, но я лишь распорядился, чтобы Минхёк скрутил убийцу и немедленно доставил его в ямынь. Ли жестом остановил меня и, склонившись к моему уху, попросил не торопиться и не создавать лишнего шума, объясняя, что дело, в которое мне довелось впутаться, значительно сложнее, чем кажется. Из этого (а также из мычания Симэня: «Я перед вами не виноват!») можно было вывести, что и Ли, и Чхве прекрасно знали и, похоже, не беспокоились о гибели Айго. Единственное, что смущало их до сих пор, — это отсутствие Су, его бумаг и, возможно, меня. Но от вопросов о том, что́ это была за игра и какая роль была уготована мне, странствующий администратор уходил, предлагая завтра адресовать их господину Чхве. Опьянённый негодованием и чувством частичной победы, я пообещал, что узна́ю ответы гораздо раньше и, вызвав слугу-посыльного, поручил ему передать тут же составленную записку в дом префекта, который, вероятно, уже вернулся из Шато. Ли не стал протестовать. Через полчаса гонг возвестил о прибытии господина Чхве, и я поспешил встретить его у ворот.

— Мой мальчик, как я рад тебя видеть! — сказал правитель Дуншаня, поднимая меня с колен. — Ты поступил лучше всего, решив написать мне именно сейчас.

Я ответил, что пребываю в недоумении, и вкратце рассказал о том, что произошло после выхода из Шанши, и о сегодняшней встрече с убийцей Айго. Мы остановились в проходном дворике, даже не доходя до южной постройки, где дожидались Ли и обездвиженный Симэнь. Чхве встал передо мной и, вытянув руки, по-отцовски обнял за плечи:

— Я ждал часа, когда смогу тебе рассказать. И ты сам поймёшь, что я не мог сказать обо всём этом сразу, иначе бы ты по неосторожности погубил себя и других.

О том, что с Айго не всё так просто, господин Чхве знал давно — вскоре после того, как тот появился в гостевой слободе. Собственно, и появился он неспроста.

— Айго состоял в «Течении девяти принципов». Эту секту ещё называют «Пурпурные лотосы», слышал о такой?

Я, конечно, слышал. И, по правде говоря, догадывался, что без неё не обошлось: подсказали походя брошенные Симэнем слова о «Чётном Числе» — сектанты-«лотосы», по рассказам, очень любят нумерологию и всю свою структуру и деятельность обозначают числами. Какие именно «девять принципов» имелись в виду, непосвящённый сейчас не вспомнит, но на исходе первого столетия горной страны «пурпурные» установили влияние на многие гильдии северо-востока, а затем распространили его на ломбарды, мосты и шахты. Вначале секта исправно отстаивала права своих низших членов, препятствовала произволу должностных лиц и поддерживала пути сообщения, но мало-помалу образовала и свои, параллельные органы власти, и собственное войско.

Сердце и разум императора в то время пребывали на женской половине дворца, ему было не до тревожных докладов инспекторов. Прошло совсем немного времени, и «Течение девяти принципов» уже горделиво правило областями Ци и Янь и половиной Чжао, бесцеремонно диктуя свою волю чиновникам и устраняя любого, кто встанет у неё на пути. При каждом губернаторе и префекте на северо-востоке состоял эмиссар, «господин Четыре». Он излагал правителю пожелания и требования секты (это называлось «рисовать угол квадрата»). Но цифру четыре, как известно, ассоциируют со смертью — и об этом тоже приходилось вспоминать, поскольку тот же самый эмиссар докладывал старшим, когда чиновник выходил из-под контроля, и часто это заканчивалось расправой.

Борьба с сектой началась после убийства новоназначенного губернатора Чжао, который наотрез отказался выслушивать чьи-либо указания и бросил «пурпурного» эмиссара в тюрьму. Министр-блюститель государственной безопасности Чжэ Фацзюэ, в отчаянии от бездеятельности императора, подделал высочайший указ и самолично с армией выступил на север, но в первом же бою понял, что противник ему не по зубам. Городам и деревням были разосланы прокламации, обещавшие прощение и награды всем, кто поддержит государство в борьбе с преступниками, — и кару всем остальным. Северо-восток разделился. Множество деревень было разграблено и сожжено, множество городов — разрушено. Ценой огромных жертв цветы и листья «Пурпурного лотоса» удалось отсечь, но извести корень Чжэ Фацзюэ не смог. Секта ушла в глубокую тень, закрепившись в труднодоступных районах Ци и лелея мечту о мести.

Из всех преступных сообществ горной страны её, безусловно, можно назвать одним из самых древних, живучих и сложноорганизованных. И прибытие Айго на Дуншань было её попыткой использовать господина Чхве и его возможности в собственных целях. Чхве рано это распознал и решил вести обратную игру: постараться использовать уже в своих целях силы и средства «Пурпурного лотоса». Позволив Айго «случайно» узнать о плане переправки Су Вэйчжао, он заинтересовал этим секту и убедил её подключить к делу своих агентов в Тайцзине (у самого Чхве сил в столице не хватало). Прекрасно подходил на роль исполнителя и сам Айго — выдержанный, сильный и сообразительный.