Алексей Штрыков - Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате [СИ]

Сам собой на ум пришёл Су Вэйчжао. Я не планировал излагать ему свои задумки, но одно его общество и образ мыслей, словно камертон, настраивали на холодные, чуть отстранённые рассуждения о мире.

В детстве мне доводилось видеть старинные чуские механические шкатулки в лавке неподалёку от храма Долгого Учения. На полке у витрины стоят бок о бок красные лакированные близнецы — ни рисунков, ни украшений, лишь на крышке красуются две горизонтальные строчки на неизвестном языке: символы словно повисли на двух стрелах, летящих параллельно друг другу. Мы с одноклассниками, снедаемые любопытством, толпились перед витриной, пытаясь в червячках-закорючках увидеть подсказку о содержимом той или иной шкатулки, но никогда не могли угадать. Зайти внутрь мы боялись. Антиквар был на редкость строгим и не терпел в своей лавке детворы, но иногда, сжалившись над нами, подходил к полкам и открывал одно из своих сокровищ. Какие удивительные картины представали нашему взору!

…Вот возвышается замок, а рядом — разбойничий лагерь. Кузнец куёт наконечники для стрел, плотник готовит осадные лестницы, рослый разбойник с чисто выбритой головой проверяет остроту меча, больше похожего на тесак. Атаман отдаёт приказ, и начинается штурм. Лесное войско устремляется к серым стенам, в осаждающих летят булыжники, копейщики опрокидывают лестницы. Бритоголовому великану удаётся-таки добраться до самого верха, и вот уже на стенах идёт жестокая сеча. Но защитники держатся стойко. Меткий выстрел — и богатырь летит вниз. Атаман командует отступление…

…Вот двое влюблённых расстаются на мосту через ущелье. Мужчина горячо прижимает женщину к груди, потом отдаёт ей что-то — кажется, записку — и уходит, низко надвинув на глаза широкополую шляпу. Женщина смотрит ему вслед, утирая слёзы платком, а чуть поодаль облетают цветы на одинокой яблоне…

…Вот одинокий охотник на лесной поляне противостоит тигру. Хищник трижды обходит его кругом, но напасть не решается. Лук в руке человека распрямляется, и стрела точно попадает зверю в глаз. Тигр падает, но охотник не спешит к добыче. Он прислушивается — кажется, на подходе ещё один противник…

Волшебство длилось не больше минуты. Антиквар опускал крышку, и мы расходились.

Дома гостевой слободы чем-то были похожи на такие шкатулки. Глядя на ряды одинаковых стен, трудно угадать, что́ за ними: военное стрельбище, изысканный сад камней или кипящая работой мастерская. Сходство усиливалось ещё и оттого, что вместо списка жильцов, какой полагается вывешивать при входе, в слободе у ворот домов красовались стихи — и тоже по две строчки, правда, понятным китайским письмом. Авторство приписывали администратору Ли. Среди чиновников даже ходили слухи о том, что, если расположить двустишия в правильном порядке, проступит некая тайная история из его биографии. Работая под началом директора Чжуна, я и сам, признаюсь, без особого успеха тасовал строки. Так или иначе, на доме, где поселился Су Вэйчжао, были такие:

Здесь, как и у меня, он жил в левом флигеле, разве что с надстройкой под кабинет-библиотеку, где я и застал беглого архивариуса за работой. Он, кажется, был рад моему визиту и предложил выпить чаю тут же, не спускаясь на первый этаж. Я бросил взгляд на его рабочее место. На небольшом письменном столе было не развернуться. Помимо «четырёх сокровищ учёного», здесь стояло три кожаных ящика для бумаг. Перед столом на некотором отдалении располагался широкий пробковый мольберт, на котором булавками в самой прихотливой конфигурации крепились несколько листов, исчёрканных и исписанных в видимом беспорядке — я без труда узнал документы из Тайцзина. На их перекрестье, переходя с листа на лист, из хаоса рождался осмысленный чертёж с текстовым комментарием. Я увидел огромный пузырь, накрытый сетью, к краям которой, внизу, крепился продолговатый короб. Су перехватил мой взгляд и с самодовольным видом ждал вопроса, и я не мог его не задать.

— Что это?

— Летающая лодка.

Сердце замерло у меня в груди. Неужели та самая, о которой я грезил всё детство? Собеседник быстро меня успокоил: такая конструкция позволяла путешествовать по воздуху над туманом, но никак не могла достичь небесных стран. Когда-то Первый Лидер при помощи подобных лодок хотел разыскать в соседних горах другие группы уцелевших и, если им не требуется помощь, установить с ними воздушное сообщение, но более насущные вопросы и нехватка материалов заставили отложить задумку до лучших времён.

— Проект полежал на полке, а потом о нём успешно забыли, как обо всём в нашей стране, — сказал Су Вэйчжао. — Я как раз завершил его описание, и как удачно вы сегодня пришли! Не сочтёте за дерзость, если я попрошу вас передать пакет с чертежами господину префекту?

И он подал мне один из ящиков со стола. Я перебрал лежащие там бумаги. Всё это было в высшей степени интересно. Документы весьма подробно излагали принцип передвижения воздушного средства, описывали, как и из чего его надлежит соорудить и как управлять им в длительной экспедиции. Последний лист завершался просьбой скопировать рукопись и сжечь оригинал. Вчитывался я не дольше, чем позволяли приличия, но глазами пробежал всё.

— Пожалуйста, проставьте на каждом листе печать и отметку о просмотре, — продолжил Су.

— Зачем? Вы опасаетесь какого-то подлога?

— Ни в коем случае, — сказал он и, чтобы снять мои подозрения, сам поставил на каждом листе оттиск своей личной печати.

Я последовал его примеру, но всё же попросил разъяснить причину столь необычной просьбы.

— Всё просто, — ответил Су, заворачивая документы в кусок ткани. — Я использую не тушь, а особо приготовленные чернила. Через неделю всё, что я написал и нарисовал, исчезнет, и мне не хотелось бы, чтобы господин префект сердился на меня, увидев чистые листы.

— Но зачем вам всё это?

— Во-первых, с копиями на Дуншане не должно произойти то же, что и с оригиналами в Оплоте Державного Знания. Я хочу, чтобы моим трудам уделили достаточное внимание — пусть их по крайней мере перепишут. А во-вторых, я не знаю, как повернётся жизнь. Возможно, сюда доберутся ищейки Шэнов, и я не желаю, чтобы им на глаза попались копии строго секретных документов, выполненные моим почерком. Если меня решат судить, пусть судят только за незаконное бегство из столицы. — Он перетянул пакет тесьмой и в нескольких местах проставил печать. — Это всё тоже исчезнет.

Мы выпили ещё по чашечке чая. Я не знал, как относиться к позиции Су Вэйчжао, но упрекнуть его мне было не в чем. Во внутреннем дворе заиграла лютня, и я завёл разговор о соседях, с которыми он делил этот дом. Су поёжился: