Алексей Штрыков - Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате [СИ]

Рассчитывая (сразу скажу — напрасно) выудить в ответ какие-то сведения о тайных чертежах, я начал пересказывать слышанное у ямыня — и сам очень скоро втянулся в эту тему. Сочные комментарии Су Вэйчжао, выгодно отличаясь от моей блеклой наррации, добавляли разговору достаточно контекста и глубины, и в итоге я вынес из него никак не меньше собеседника.

События, с которых начал я, произошли в области Цинь, но предпосылки связаны с борьбой элит при императорском дворе. В горной стране (как, уверен, и там, куда я следую) основой для пополнения бюрократии являются государственные экзамены, позволяющие на всех уровнях выявлять достойных и способных и определять их на подходящие вакансии. Но в истории они неоднократно оказывались отодвинуты на второй план, на первый же выходило покровительство того ли иного вельможного семейства. После возвышения Шэнов в центральном аппарате не осталось почти ни одной значимой должности, не занятой чьим-нибудь протеже, но если партии Сыма и Ляо расставляли верных им людей в надежде усилиться, то Шэн Янь, уверенный в своих позициях, попросту торговал чиновничьими поясами и печатями. Ходило даже анонимное сочинение о том, что в министерстве столичной безопасности якобы есть комнатка, где они, как в лавке, выложены по прейскуранту. Это уж очевидный пасквиль, но ведомство за несколько месяцев разрослось до неприличия.

Особенно привлекательной и для продавца, и для покупателя была должность чрезвычайного государственного докладчика. Министерство может плодить таковых почти неограниченно, по рангу и жалованью должность не слишком высока, обязанности сводятся к написанию отчётов и увещеваний об угрозах безопасности. Но по решению министра докладчика можно направить в любую префектуру для оценки ситуации на месте с правом проводить практически любые расследования. Круг вопросов очень широк — нет такой сферы, которую при должном красноречии нельзя подвязать к теме государственной безопасности. И это открывает пути для личного обогащения: если в делах префекта обнаружится недочёт, можно вымогать деньги напрямую, но это ещё не всё. В отличие от префектов и губернаторов, докладчики вполне могут вести работу не то что в родной области — в родном городе! Как тут удержаться от того, чтобы поправить дела друзей и родных и свести счёты с местным правителем!

Некий молодой человек по фамилии Бу, родом из циньской префектуры Пэйцзинь, получил место чрезвычайного докладчика именно с этой целью. Назначение так придало ему духу, что он, не дожидаясь министерских поручений, тут же отправился в свой город и пошёл в атаку на префекта — тот имел какие-то претензии к родственникам Бу, состоятельным торговцам. Нужно сказать, что этот префект, Лань Нэймяо из области Шу, имел репутацию человека смелого и честного. Помню, когда мы шли делегацией до Тайцзина, по рукам гуляла брошюрка, подписанная: «Босоногий Книжник». Были там такие стихи:

Молодые чиновники, восторженно меняя тоны и чёрточки иероглифов, читали по первым словам: «Янь и Э — воры, император предан», — и уверяли, что автор сих правдивых слов не кто иной, как Лань Нэймяо. Сам он от такой славы, разумеется, отнекивался, но заслужил-таки прозвище Босоногий Лань.

Родня Бу, наоборот, имела нехорошую славу, и Лань об этом знал. Едва новоявленный сотрудник министерства столичной безопасности заявился к правителю с шантажом, тот объявил его самозванцем, посадил до выяснения под арест, а сам отправил в столицу письмо, в котором излагал суть дела и спрашивал, действительно ли такой человек имеет государственный чин. Вот только отправил не в ведомство Шэн Яня, а в министерство гражданских назначений, подконтрольное семейству Сыма. Покуда там рассуждали, как лучше обойтись с вопросом-доносом, родственники Бу сгоряча подкупили тюремщиков и устроили ему побег — но неудачно, и горе-шантажист вновь оказался в руках у Босоногого Ланя.

Префект тут же объявил это доказательством вины и составил ещё одно письмо — циньскому губернатору, — заявляя о поимке опасного авантюриста, самозванца и бунтовщика и испрашивая дозволения на смертную казнь. На мой взгляд, обвинения, доказательства, да и адресат были выбраны некорректно. Наверняка Лань знал, какой ответ рано или поздно придёт из столицы, и в запале решил действовать первым. Губернатор, вероятно, также это понимал, но всё же выдал ему разрешение. Несчастного Бу под ликование местной интеллигенции казнили за воротами Пэйцзиня, имущество его родни изъяли.

Шэн рвал и метал. Босоногого Ланя привезли в столицу в деревянной клетке, но со странным эскортом из книжников, прославляющих отвагу префекта перед лицом бесстыжей несправедливости. К тому времени Сыма определились и передали его письмо в цензорат.

Как главный орган по борьбе с должностными преступлениями цензорат стоит особняком, вне системы министерств, и призван разбирать деятельность всего чиновничества, в том числе собственную. По этой причине его возглавляют сразу два начальника, но главный цензор левой руки уже давно стал персоной церемониальной (обычно это место перед уходом на покой занимал какой-нибудь вечно больной заслуженный чиновник в летах), оставляя всю полноту власти правому коллеге. Им на тот момент был Тянь Чуанфэй, человек авторитетный, компромиссная фигура для партий Сыма и Ляо.

Дело Босоногого Ланя стало быстро обрастать показаниями, давал он их охотно. Циньский и столичный учёный люд бойко провозглашал его страдальцем за правду. Особое рвение проявляли те, кто, желая снискать должность, уже махнул рукой на экзамен. Неустроенный человек так или иначе старается привлечь внимание тех, кто мог бы дать ему место, и если домашние слуги и мастеровые днями напролёт стоят на площадях с повязкой на лбу, то книжники проявляют бо́льшую изощрённость. Прозябая в чайных и кабаках, они нередко сочиняют и пускают в народ «личные манифесты» с перечислением тех, к кому питают особое уважение. Это могут быть стихи или эссе, но схема следующая. Вначале поклон учителям и паре-тройке общепризнанных нравственных ориентиров из числа давно умерших деятелей. Затем слова восхищения о видных людях той или иной партии (собственно адресаты послания). В завершение хорошим тоном будет упомянуть кого-то из таких же достойных соискателей:

— Я уважаю Хай Дао.