Алексей Штрыков - Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате [СИ]

Не знаю почему, но я представлял себе У Чжайбо приземистым толстячком с масленым лицом, пухлыми губами и каскадом подбородков, а он на поверку оказался сухопарым верзилой. На вид ему было лет тридцать пять, и руках он вертел пресловутый барабанчик, не оставляя сомнений: это именно он. Вероятно, У не бывал в нашем доме раньше, иначе Чжан бы его запомнил, но в любом случае был знаком с моим отцом и успел выяснить, что его нет в живых. После взаимных приветствий он протянул мне железное кольцо — судя по всему, верительный знак, — и этим совершенно меня огорошил: я не знал, чем полагается его проверить. На моё счастье, в передний дворик вышел Яо Шаньфу, и давние друзья сразу же признали друг друга.

— Я догадывался, что встречу вас здесь, дядюшка Яо, — с двукратным поклоном сказал У. — Увы, я видел, что́ осталось от вашей деревни, и надеялся только, что вы живы и здоровы.

— Стало быть, вы искали не меня, а учителя Яо? — уточнил я.

— Да и нет, — ответствовал Барабанчик. — Но об этом лучше поговорить за обедом. А ещё лучше — после него, на сытый желудок.

Я невольно рассмеялся и приказал слугам накрыть на стол.

Когда с едой было покончено, мы втроём расположились во внутреннем саду, и У Чжайбо, точь-в-точь по-корейски набив длинную трубку, начал повествование:

— Вы, дядюшка, конечно, привыкли, что, если я прихожу, то приношу с собою что-то новенькое и удивительное. Но в этот раз я прибыл налегке. Может быть, вы слыхали о чиновнике по имени Лань Нэймяо?

— Как же, о нём сейчас многие говорят! — откликнулся я. — Босоногий Лань! Достойнейший человек!

У медленно кивнул:

— Он живёт от нас неподалёку, в Тулине. Был очень дружен с моим благодетельным дядей, покойным Чжан Фоу. И, поверьте моему слову, этот достойнейший человек достойнейшим образом уложит в гроб всех своих соседей и половину области Цинь.

Итак, после отставки Босоногий Лань вернулся в родные края. Вокруг опального земляка тут же сплотился кружок вольнодумцев, и У Чжайбо, понимая, что рано или поздно ему придётся выбирать в этой неприятной истории ту или иную сторону, предпочёл просто покинуть Тулин — до тех пор, пока всё не успокоится. По его словам, предвидел он и комету, чьё недавнее появление в ночном небе предвещало начало гонений на всю юго-западную интеллигенцию.

— То, что вы пришли с порожней котомкой, не беда — произнёс я. — В этом доме найдётся место ещё для одного гостя. Что же до новенького и удивительного, то вы как раз успели к рассказу учителя Яо.

Яо Шаньфу с улыбкой погладил бороду и предложил пройти в восточный флигель. В его комнате, обустроенной под кабинет, царил полумрак: окно было занавешено и заставлено высокой тёмной ширме. Напротив находились три сидения полукругом, в центре — столик, а на нём «индийский гранат». Даже сейчас я по богатой инкрустации узнал маоцзянскую семейную реликвию, о которой с таким упоением рассказывал достопочтенный Му. Яо сразу же привлёк наше внимание к необычности этого предмета: в отличие от прочих найденных «гранатов», которые относились либо к эпохе великого бедствия, либо ко временам правления Первого и Второго Лидеров, этот не был связан ни с низинами, ни с горной страной.

Согласно преданию, которое помещалось в описании от господина Му, прежним владельцам «сердце чудовища» много поколений назад принёс на рассвете белоснежный журавль — и с тех пор, пока никто из домочадцев не поднимал руки на прекрасных птиц, беды обходили семью стороной. И в этой истории, с начала до конца похожей на романтический вымысел, было существенное зерно правды.

Загорелся синий луч, на ширме отразилась уже знакомая зелёная сетка, и — чудо — в следующее мгновение перед нами возникло как бы окно в другую, ярко освещённую и причудливо обставленную комнату. Из окна на нас смотрел седой и бледный человек с пушистыми усами и какими-то невероятными глазами: голубыми и широкими, шире, чем даже у администратора Ли. На человеке красовалась диковинная, ни на что не похожая шляпа тёмно-зелёного цвета, с полукруглым чёрным навесом над глазами. Человек поднял к нему правую руку и что-то отрывисто произнёс. Помолчал, сказал ещё что-то — и исчез. Вместо него возник другой, очень похожий, но без усов и шляпы, — и после недлинной фразы тоже пропал. Так перед нами сменилось три или четыре лица — возможно, кто-то показался дважды, но я плохо их различал. Вдруг в окне появился старый бородатый кореец и с немного странным выговором сказал: «Здравствуйте. Мы крепость Антей, тридцать градусов севера, шестьдесят градусов востока. Нам удалось выжить в ужасной катастрофе. Пожалуйста, досмотрите наше послание до конца».

Затем вновь заговорил первый, в шляпе, — на этот раз что-то долгое, пространное. Голос шёл из устройства с синим лучом, и я тщетно пытался уловить в потоке непонятных слов хоть что-то знакомое. Учитель Яо пояснил, что сейчас те люди, которых мы только что видели перед собой, прочтут обращение на разных языках. Китайского среди них не было, но Яо кое-как понимал один из языков, на которых говорил человек в шляпе (комендант Шэ Ин), и, как и я, владел корейским.

Послание рисовало следующую картину. Три столетия назад на одинокой горной вершине далеко к востоку от области Янь располагалась пограничная крепость одного из низинных государств. Когда произошло великое бедствие, в этом районе шло ожесточённое сражение. Недавно сменившийся гарнизон отражал атаку за атакой, и поначалу землетрясение и туман были восприняты как применение какого-то нового оружия. Позже комендант отрядил разведывательный дозор (оказывается, у наших предков были средства, способные защитить от тумана), но на много ли вокруг города и посёлки вымерли. Разведчики, отправленные на большее расстояние, не вернулись, связь с командирами была потеряна с первых же дней, но Шэ Ин сумел навести в крепости жёсткий порядок и поднять дух гарнизона.

Пак Симон — старый кореец, который говорил последним, — рассказывал об этом так:

— В то, что Антей единственное место, где сохранилась жизнь, верить не хотелось. Все мы волновались за своих родных, понимая: даже если наши семьи живы, мы можем никогда с ними не встретиться. Но понимали мы и то, что нам нужно просто выполнять свою работу, чтобы сохранить рассудок. Царило полное затишье. Потом из ниоткуда появились страшные, демонического вида существа. Мы потеряли нескольких человек, но очень скоро нашли способ раз и навсегда избавиться от этой напасти.

Эти слова заставили меня вздрогнуть и вспомнить о Лунвэе с его странной историей об оружии против гуйшэней. Старый Пак явно говорил именно об этом!

Крепость не испытывала нехватки еды и воды, но, в отличие от горной страны, веками держаться не могла: весь гарнизон состоял из мужчин, рано или поздно он бы просто вымер. Из слов Пака я понял, что на вершине горы ещё с Золотого века стоял мощный «передатчик» — устройство для связи с небесными странами. День за днём обитатели Антея отправляли послания в вышину и слышали в ответ молчание.