Алексей Штрыков - Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате [СИ]

Перевалило за полдень, ветер то поднимался, то затихал, но снег и не думал прекращаться. Небо было пасмурным, а мы так и не встретили ни души, не считая пары солдат, возвращавшихся с обхода в Чэнъян. Несколько раз в небе мелькала крылатая тень, но и гуйшэни, похоже, не жаловали такую погоду.

После очередного привала мост сузился, и мы пошли по одному. Вдруг Ким, шедший сзади, тронул меня за рукав:

— Смотрите!

Туман под мостом стал плотного белого цвета, словно вьюга намела высокие сугробы. Не к добру. Молодцы Чхве взяли оружие на изготовку, один достал арбалет — хотя во что можно попасть в такой снегопад!

— Поторопимся, — сказал Ким. — Место здесь узкое, перила низкие, как на собаку сделаны. Проскочить нужно побыстрее. Вы могли бы прибавить шаг?

Не успел я ответить, как впереди, из метели, раздался истошный крик.

Корейцы оторопели. Я обернулся к Киму и твёрдо сказал:

— Вперёд!

— Зачем? — спросил он, сглотнув.

Прекрасный вопрос! Я и сам себя не понимал — ни тогда, ни позже. Совет поверенного был дан секунду назад, когда он рассчитывал стремительно миновать опасный участок, а сейчас было ясно: впереди что-то происходит — скорее всего, налёт гуйшэней, — значит, на быстрое продвижение надежды нет. Попавшим в беду нужно было помочь, а бо́льшая группа людей скорее бы отпугнула чудовищ, чем две меньших, но много ли толку в численном превосходстве на узком и скользком от снега мосту почти без перил, где крылатым противникам легко столкнуть нас в туман по одному! Да, следовало двигаться, но не вперёд, а назад, к площадке для привала, до которой ещё возможно было добежать и удержаться на которой мы могли бы в разы уверенней, — и звать за собой тех, кто сейчас кричал (кто бы то ни был).

Вместо этого я повторил:

— Вперёд!

И, видя, что спутники мешкают, громко сказал то же самое по-корейски, добавив слышанное от префекта:

— Шевелитесь, барсучьи дети!

Этого оказалось достаточно. Двое передних молодцев Чхве, на всякий случай пригнувшись, ринулись вперёд. Я, как мог, поспешил за ними и успел услышать чьё-то радостное: «Спасены!» — прежде чем сверху на нас спикировал клин гуйшэней. Я инстинктивно упал на мост и вжался в холодные доски.

Вьюга заглушала хлопанье крыльев, и несколько секунд я пролежал ничком, потом поднял голову. Впереди от большой стаи чудовищ отбивались несколько человек. На мосту они стояли один за другим, и я всё никак не мог понять, сколько их всего. Вдруг раздался ещё один вопль, и чья-то дородная фигура полетела в туман. По громкой перебранке я понял, что оба моих охранника, шедшие впереди, живы, и перевернулся на спину, чтобы увидеть тех, кто остался позади. Но тут же увидел прямо над собой распахнутые крылья и пару горящих глаз.

Времени не оставалось. Уберечь уязвимые лицо и горло — вот и всё, что можно было сделать. В голове успело промелькнуть, что я, как назло, даже не удосужился достать рапиру — если что, отбиваться буду тростью, — но сознание тут же прояснилось: это не просто палка для ходьбы, а оружие посильнее рапиры. Читать об этом гораздо дольше, чем всё произошло на самом деле. Уже заученным движением я сдвинул верх набалдашника, нажал на спуск и выпустил ядовитую стрелу в удобно подставленное брюхо гуйшэня. Затем закрыл лицо руками, не выпуская трости, и приготовился к худшему. Я видел, что стрела попала в цель, но подействует ли яд на такого противника? И если да, то как скоро?

Чудовище село мне на грудь и запустило острые когти в толстый халат. Из осклабленной пасти донеслось не то шипение, не то клокотание, и огромная уродливая голова лбом уткнулась в мои руки. Улыбка моего врага стала ещё шире, он раскрыл пасть, но как-то не торопился пускать в дело клыки, внимательно, словно изучая, глядя мне прямо в глаза. Мне хотелось зажмуриться — и не получалось. Во взгляде гуйшэня было что-то завораживающее. И вдруг я отчётливо понял: он умер.

Когда я сбросил с себя крылатое тело, Ким и двое охранников как раз успели разметать тот клин, который отрезал нас от людей впереди. Поверенный помог мне подняться, и мы ещё немного продвинулись вперёд. В одном месте, справа, в перилах зиял свежий пролом. Про себя я отметил, что здесь нужно быть особенно осторожным, но не удержался и, для верности уцепившись за своевременно поданную руку Кима, заглянул вниз. Мне показалось, что под мостом кто-то есть, и в самом деле — зацепившись ногой за опоры моста, головой в туман висел человек. Зимний халат был распахнут и свободно свисал вниз, рубашка — разодрана и в крови. Похоже, именно он, сорвавшись первым, издал тот вопль.

— Осторожно, летят снова! — крикнул Ким, и мы пригнулись, чтобы увернуться от чёрных силуэтов.

Впереди послышался новый крик, сопровождаемый бранью моей невоздержанной на язык охраны.

— Зря старались, — сказал Ким, словно сам себе. — Кого спасали, никого не спасли.

Как-то незаметно прекратился снег, но стемнеть, к счастью, не успело, и в руках четвёрки Чхве защёлкали арбалеты. Гуйшэни, которых я насчитал в воздухе с десяток, разом потеряли троих и тут же нырнули в туман. Из тех людей, к которым мы бросились на помощь, один лежал где-то в тумане, другой — на мосту с разодранной шеей, третий висел между мостом и туманом, оставаясь на поживу не только гуйшэням, но и птицам-падальщикам.

Впереди виднелась караульная башня, и я объявил, что мертвецов нужно доставить туда. В диких местах на первых этажах караулок порой стоят особые, мертвецкие ящики. Если тело нести далеко, можно положить его там, оставив солдатам деньги за перенос и сожжение, а также памятку-записку с указанием имени и адреса покойного, времени и причины смерти. Я ждал, что корейцы и здесь будут спорить или медлить, но они на удивление быстро соорудили двое носилок (прямо здесь, в самом узком и неудобном месте!) и с потрясающей ловкостью подняли повисшего на мосту.

До башни мы добрались уже после заката. Она пустовала, но, к счастью, была не заперта, и мы расположились ночевать на втором этаже. Охранники поделили между собой дежурства, один отправился вниз, трое улеглись на голом полу, мне и Киму досталось по солдатской кровати, но я полночи ворочался с боку на бок и никак не мог уснуть. Небо после снегопада было ясным, и лунный свет заливал комнату. Я встал и пробовал читать, но мысли уплывали. Внизу будто хлопнула дверь, и я осторожно пошёл посмотреть, в чём дело.

Один из Чхве, могучий Ёнсин, великан с бычьей шеей, сидел за столом и при светильнике натирал мазью руку, раненную в бою с гуйшэнями. По всему предплечью шли глубокие, тёмные царапины, и уже завтра с утра могло пойти нагноение. Притом что по дороге Ёнсин, наверное, больше всех возмущался и бросал себе под нос ругательства, я ни разу не слышал, чтобы он сетовал на эти раны. И ведь именно он после боя полез под мост доставать повисшего!