Михаил Ланцов - Помещик. Том 1. Сирота

Тишина.

О том, как Андрейка расписал Петра уже вся Тула судачила. И такое можно было либо от дьявольской помощи, либо от Божьего провидения. Учитывая же слова отца Афанасия и свидетельства отца Геннадия, то сомневаться в источнике успеха никто не решился. Даже вдова — Евдокия. Ибо чревато.

— Раз никто не желает возразить, то я Андрейку сына Прохора полностью оправдываю. Петра же известного по прозвищу Глаз, признаю виновным в том, что он, пользуясь наговором и своим положением обокрал своих товарищей на двадцать три рубля семнадцать новгородок и сабляницу с полушкой. Ябедничал[2] безбожно. Порочил доброе имя Андрейки и его покойного отца Прохора. А потом пытался избить и ограбить Андрейку, вымогая с него семь и двадцать пять рублей. Когда же это не удалось, постарался душегубство совершить.

«Покушение на убийство. Попытка ограбления частного лица. Клевета и лжесвидетельство. И ограбление общества» — пронеслось у Андрейки в голове суть сказанного воеводой. — «Был бы жив — конец ему. Хорошо, что умер».

— Вдова обязывается вернуть обществу взятые обманом двадцать три рубля семнадцать новгородок и сабляницу с полушкой да сверх еще четыре рубля виры[3]. За ябедничество Петра Евдокия должна уплатить в казну четыре рубля. За собственное ябедничество еще четыре рубля. За принуждение к ябеде должников по четыре рубля за каждого должника, что сказал свое слово. За покушение на душегубство из имущества Петра в казну надлежит выплатить два рубля. За лай уплатить рубль в казну. Андрейке же приказываю передать саблю покойного, дабы возместить все долги перед ним. Ту самую добрую саблю, которой Петр гордился.

— Боже… — ахнула Евдокия.

— За татьбу же, учиненную супротив своих, вдова и дочь покойного Петра лишаются доли в поместье, что полагалась на дожитие.

— Не губи! — взмолилась она, падая на колени.

— Я все сказал! — сурово сдвинув брови, прогудел воевода.

— Ты! — не сдержав эмоции прокричала Евдокия, указав перстом на Андрейку. — Ты! Из — за… — хотела она что — то еще сказать, но один из мужчин, что стоял рядом с ней, повернулся и врезал ей оплеуху.

— Брат, ты чего? — ошалело спросила Евдокия.

— Тебе мало? Хочешь еще?

— Но он…

И брат Евдокии еще раз дал ей оплеуху.

— Ты плохо поняла?

— Спиридон, — произнес воевода, — уводи ее домой от греха подальше. А потом заходи, потолкуем.

Андрейка же подошел к Афанасию. Хотел было уже что — то сказать, но тот мягко улыбнулся и едва заметно покачал головой. После чего развернулся и пошел в храм, поманив парня за собой.

— Расскажи отцу Геннадию, как ты удумал эту лампу, — произнес настоятель, когда они укрылись от толпы за деревянными стенами.

— Как — то я заметил, что листья, слетающие с деревьев, иной раз, пролетая над костром, устремляются вверх. Меня это сильно заинтересовало. Ведь как так? Все падает на землю, а они взлетают вверх. Я начал специально их кидать и наблюдать. И это оказалось не случайность. Получалось, что воздух, когда нагревался, устремлялся вверх. Но что приходило на его место? Я предположил, что другой воздух. Ведь если черпнуть воды из речки, то река тут же смыкается, заполняя пустоты.

— А как связаны река и воздух? — без тени юродства поинтересовался отец Геннадий.

— Не ведаю. Но мне показалось, что воздух — это что — то похожее на воду, только намного легче и… жиже что ли. Ведь если воду кипятить, то она выкипает, уходя вверх паром.

— Любопытно, — кивнул священник. — Продолжай.

— И тогда я подумал, что если дуть на огонь больше, то он и разгорится ярче. А вокруг огонька горячо. Вокруг огонька, стало бы, должно не хватать воздуха, который постоянно убегает наверх. Но откуда приходит другой? С боков. Но по мере приближения он также нагревается и опять — таки убегает вверх. Из чего я сделал вывод — огонек задыхается, оттого и горит так слабо.

— И ты решил сделать дырочки снизу? Так, чтобы огонек дышал свежим воздухом, приходящим через лампу?

— Истинно так. Я попробовал и у меня все получилось. Получилось, что, убегая вверх, горячий воздух, сосал из этих дырочек свежий, более холодный. Как вы видите — ничего сложного…

— Ничего? — усмехнулся отец Геннадий и начал прохаживаться. — Я много раз видел, как листья улетали вверх, пролетая над костром. Я сам раздувал огонь, чтобы тот лучше разгорелся и видел, что кузнецы особливо дуют мехами в горн, чтобы жара больше. Но мне и в голову не приходило ничего подобного.

— Случайность, — пожал плечами Андрейка. — Я юн и любопытен.

— А печь, о которой сказывал отец Афанасий, тоже связана с этим наблюдением?

— Да, но не только. Печь удалась скорее случайно. Оказалось, что если разжечь костер в основании трубы, то дым станет убегать в нее. И чем выше уходит труба, тем бодрее он туда побежит. Почему? Не ведаю.

— Интересно, очень интересно… — вышагивая по храму пробормотал отец Геннадий. — А как ты сделал так, чтобы внутри землянки стало тепло?

— Дым горячий. Если топить не сильно, но долго, то он разогревает камни, которых касается. Я сделал трубу змейкой и положил ее на пол. По такой трубе дыму бежать долго, поэтому он хорошо нагревает камни, которых касается. А потом, в конце, поставил торчком вторую трубу — прямую, уходящую в небо. Которая дым и сосала.

— И все?

— И все. Видите — никаких особых секретов и сложностей.

— Никаких особых секретов?! Ха! — не выдержал отец Геннадий. — Да если бы я о том ведал, то разве давился бы дымом столько лет?! О Боже! Отрок! Ты разве не соображаешь, что ты удумал?

— Нет, — максимально изображая искренность, ответил Андрейка.

— Боже — боже… — покачал головой отец Геннадий. — У тебя светлая голова! Но Боже, какая же она бестолковая!

— Сын мой, — с вполне благожелательной улыбкой произнес отец Афанасий. — А ты не верил… ты не доверял.

Парень промолчал.

Ему не хотелось напоминать священнику тот факт, что вообще — то они договаривались о другом. И что он, воспользовался моментом и дал ему куда меньше, чем они даже во второй раз уславливались. Просто потому, что не время и не место. Да и если бы отец Афанасий не вмешался, то парень оказался бы в крайне щекотливой ситуации. Тут и долговая кабала завязывающая его напрямую на воеводу, и женитьба на девушке, которая почти наверняка станет его ненавидеть… и получение «в нагрузку» тещу с не менее добрым отношением. Да и вообще — теперь ни одна собака не посмеет попенять его в том, что он убил Петра и вообще был неправ в том конфликте.

Так или иначе, но парень был доволен. Не так, как он хотел, но ситуация более — менее разрешилась. Оставалось теперь верстание пройти и начинать обживаться.

— Приглашаю тебя погостить в моем доме, — меж тем продолжил Афанасий, хитро прищурившись. — Тебе все равно останавливаться негде.