Михаил Ланцов - Помещик. Том 1. Сирота

Поболтали еще немного. И пошли к народу для публичного оформления судебного решения.

— Топорик — то оставь, — заметил воевода, кивнул на то, что Андрейка потащил с собой, крепко сжимая в руке.

Парень даже как — то смутился. Ведь все не так плохо, как он думал…

Женитьба на дочери убитого им Петра не выглядело чем — то разумным. Скорее даже самоубийственным. Да за нее шла большая населенная усадьба. Что безмерно круто. Кроме того, брак сам по себе укреплял его статус, ибо холостых в те годы считали в какой — то мере неполноценными. До такой степени, что даже совершеннолетие досрочно провозглашали, если кто — то венчался до 15 лет. Но — все одно — дело самоубийственное. Впрочем, Андрейка был готов согласиться даже на это, лишь бы вырваться из этой ловушки.

В целом же, все выглядело настолько хорошо, что парня даже сомнения взяли и подозрения. Так не бывает. С какой стати воеводе так расщедриться? Что он задумал?

Однако дозреть в своих подозрениях Андрейка не успел. Потому как они подошли к двери, ведущей на крыльцо и замерли. Ибо перед палатами творилась какая — то фигня.

Воевода остановился и прислушался. А потом осторожно приоткрыл дверь, благо, что она была в тени, под крышей навеса. Из — за чего люди на улице не могли заметить этой щели, стоя на ярком солнце. Воевода же прекрасно теперь и видел все, и слышал.

Отец Афанасий выжидал не просто так.

Понятное дело, что он обдумывал ситуацию, уточнял подробности и прикидывал, какое решение принять. Да не один, а с огненниками и коллегой, приехавшим из Москвы. Это не его профиль, но одна голова хорошо, а две хоть и мутация, а все одно — лучше.

Так или иначе, но вышел он из храма[1], в котором подвизался настоятелем. И направился к толпе, ожидающей решения воеводы.

— Доброго дня вам честной народ! — как можно более громогласно спросил священник.

— И тебе добра, — нестройным хором ответили люди.

— Хотел я с вами поговорить, други мои. Рассказать вам о делах светлых и добрых.

— Отче, — вышел вперед купец Агафон. — А время ли?

— Самое время, — неожиданно твердо и жестко ответил Афанасий. — Ибо скромность отрока Андрея привела к крови, боли и еще один Бог ведает к чему приведет.

Священник обвел всех присутствующих внимательным взглядом, ожидая, когда стихнут даже шепотки. Прокашлялся в кулак, прочищая горло. И продолжил.

— Славный отрок Андрей, — вновь он назвал парня полный именем, а не уменьшительно — ласкательным, вполне уместным для его публичного статуса, — после смерти в бою отца своего принес обет. Чтобы быть достойным родителя, пережить зиму в глуши, и научиться встречаться лицом к лицу со смертью. И Всевышний Господь наш, в милости своей, послал ему желаемое. Тут и стая волков, и медведь — шатун, и ватажка татей. И каждый раз отрок, не иначе как Божьим провидением выходил победителем, закаляясь и подготавливаясь к службе ратной. Дабы, как и отец его, быть готовым достойно встретить супостата и, ежели на то пошло, то честно сложить голову за веру, царя и отечество.

Книга предоставлена телеграм каналом @books_fine. Скaчана с помощью CVT программы, которую можете найти там же

Формула, которую произнес Андрейка ОЧЕНЬ понравилась Афанасию, да и вообще всему духовенству, что слышали ее. Так что священник эту формулу с огромной охотой стал повторять.

— Как вам всем известно, он не стал тайно продавать дорогую краску, что на черный день держал в тайнике отец его. Ведь черный день настал для всех нас. И он поделился ей с городом, поддержав людей после страшного разорения татарского. Оставив себе всего ничего. Крохи, которых едва достаточно для прохождения верстания нынешним летом.

— Откуда она у него? — раздался голос Евдокии, супруги Петра, что также присутствовала тут и ждала решения воеводы. Ведь не только судьбу Андрейки решали, но и ее.

— Но и это еще не все, — проигнорировав выкрик женщины, продолжил Афанасий. — Молясь темными зимними вечерами у маленькой лампадки отрок Андрей, не иначе по Божьему провидению, сумел придумать, как сделать эту лампадку ярче. И лампу эту, не имея за душой алчности или тщеславия, передал Матери — церкви, дабы она смогла ей распорядиться. Безвозмездно. А она, оставаясь все той же лампадкой, горит ярче пяти, а то и семи свечей. Отец Геннадий, — махнул священник в сторону седовласого мужчины в годах с удивительно ясным взглядом ярко голубых глаз, — прибывший сюда специально из Москвы, обследовал лампу. И не нашел в ней ни бесовского, ни ведовского зерна. А значит сие дело великое от Господа нашего Иисуса Христа.

По толпе прокатился шепоток.

— Митрополит и вся церковь Православная, — меж тем продолжал отец Афанасий, — видя самоотверженность и духовное сподвижничество отрока, посчитали нужным не оставлять его наедине с бедами. И считает должны подарить ему шесть меринов под седлами и прочей сбруей.

— НО ОН УБИЛ ЧЕЛОВЕКА! — истошно взвизгнула Евдокия.

Афанасий сделал жест рукой и вперед вышел один из огненников.

— Я диакон Амвросий. — громко и достаточно грозно произнес он. Что в немалой степени произвело впечатление, потому как этот клирик был в воинском облачении, давая всем понять предельно ясно — кто он такой на самом деле. — И я свидетельствую, что поместный дворянин Петр по прозвищу Глаз, принуждая своих должников, пытался ограбить отрока Андрея и избить, а после упорства юного воина пожелал его убить, в назидание иным должникам. Сие все произошло на моих глазах. В чем я крест целую.

Произнес и, достав тельный крест, прилюдно поцеловал.

Евдокия ойкнула и опала, потеряв сознание. Но ее поддержали, не дав рухнуть на землю. Благо, что родичей хватало, где — то ближних, где — то дальних. Да и должников мал — мало имелось с избытком.

В этот момент воевода, поняв, что инициатива окончательно утекает из его рук, решительно открыл дверь и вышел на крыльцо.

— Чего шумим, православные?

— Так решения твоего ждем.

— О! Андрейка! Живой и здоровый! — крикнул кто — то. И толпа разродилась радостными воплями.

Парень от неожиданности даже как — то растерялся. Но воевода своевременно подпихнул его в спину. И он вышел вперед. А потом, ведомый скорее интуитивным порывом, чем разумом, низко и от души поклонился.

— Павлуша, подь сюды, — крикнул воевода, вызывая одного из должников покойного Петра. Того самого, которому надлежало палкой отходить Андрейку.

— Слушаю батька.

— Я слышал, что отрок сей говорил, что отец его, Прохор, сговаривался с Петром, дескать, на сына долг перейдет, только если и мерин, и панцырь, и шлем ему достанется. И в том он крест целовал. Так ли это?

— Так, батька.

— Понятно. Кхм. Есть ли тут человек, кто сомневается в Божьем провидении победы неопытного отрока над опытным воином в честном бою? Если есть — пусть выйдет и открыто скажет.