Тодор Кондов - Передает «Боевой»

Эмил присел на корточки перед печкой, скрутил жгутом просмоленную изоляционную бумагу — она хорошо горела и быстро разжигала дрова. Стал искать спички — и вдруг замер: в мастерскую вошел Эмил Марков.

Гость поздоровался и сел так, что с улицы никто не мог увидеть его. Эмил быстро сунул бумагу в печку — товарищ Марков сильно промерз.

Эмил не мог представить себе жизнь этого человека. Его жизнь подпольщика — труд, напряжение. И он спокоен, даже улыбается. Откуда такие крепкие нервы? Откуда столько энергии? Он пришел издалека, ботинки его обледенели.

— Я ненадолго, Эмо. До рассвета я должен быть в другом месте.

Эмил положил на стол свой завтрак, приготовленный ему Белиной.

— Перекуси, Марков!

Марков посмотрел на хлеб, брынзу, повидло и сказал:

— Я действительно голоден, но это не имеет никакого значения. Важно, что мы бьем фашистов на фронтах. Бьем так здорово, что фюреру и во сне, должно быть, снится намыленная веревка, на которой его вздернут, и он просыпается в холодном поту.

Эмил показал головой на радио:

— Я слушаю весь мир.

— Ты — да. А народ? Послушай, Эмил, я знаю, ты занят другим, но нужно… Нужно еще… За тобой следят?

— Усиленно.

— Ничего. А ты усиленно береги себя. Вот так. Обсудите с товарищами, как быстро, очень быстро найти ротатор. Или мы купим его, или вы сделаете здесь.

Эмил кивнул. Смастерить эту нехитрую печатную машину не составляло особого труда. Трудно будет выносить материал.

— Мы снабдим вас бумагой и восковкой.

— Владков может, — согласился Эмил.

— Отпечатанные в мастерской нелегальные материалы будет получать Георгий Костадинов Ковачев — «Гек». Тот самый товарищ, который получил от вас мины. Вначале ты боялся его. Сейчас, надеюсь, ты убедился, что он заслуживает доверия. Я помню его с 1926 года, когда он, маленький мальчик, подмастерье, пришел к нам из Софии.

Марков рассказал о «Геке», его закалке, революционном опыте. Рассказал подробности о двух процессах против него, о днях, проведенных в тюрьме, и более чем двухгодичном опыте работы в подполье.

— Ну все. Сообщи Владкову — пусть завтра придет на встречу в двадцать три часа. Там будет и «Гек». Окончательно обсудим все. Место знаешь, пароль тот же.

Снаружи мелькнула тень. Прибыл филер. После него должен появиться второй со стороны двора. Теперь Марков уже не мог уйти.

— Давай подумаем, где тебе лучше находиться.

— В погребе — нет, ни в коем случае. На складе? Нельзя. Туда заходят рабочие, к тому же там нет даже ширмы или ниши.

Они остановились перед шкафом в канцелярии. Марков влез в него и остался там. Эмил принес воду. Потом сбегал в кондитерскую напротив и купил еды на весь день.

— Ну, Ноев ковчег готов. — Марков оставил дверки шкафа открытыми, чтобы туда можно было залезть при необходимости, и прислонился к столу напротив хозяина.

— Теперь самое важное, разумеется, не пропаганда. Но вести ее нужно параллельно со всем остальным. Послушай, а ты знаешь, что чем ближе мы к победе, тем труднее нам будет? Вот сейчас уже листовки надо печатать не в ста, а в шести — десяти — пятнадцати тысячах экземплярах. И отправлять их в провинцию, разбрасывать по всей Софии. Но не кое-как, а организованно, даже опускать в почтовые ящики.

Эмил Попов думал о своем.

— Товарищ Марков, нельзя ли сделать радиостанции для каждого районного комитета партии? Если мы установим связь по радио со штабами зон, сэкономим силы и сохраним жизнь десяткам и десяткам курьеров!

Марков молчал. Он хорошо знал, что такое работа курьера, нелегальный переезд людей из города в город, из села в село. Провокаторы, предатели. Засады. Блокады. Нападения на ятаков [12] Ятак — человек, сочувствовавший и помогавший болгарским партизанам в борьбе с монархо-фашизмом. — Прим. ред. .

— Товарищ Марков, я берусь.

— Хорошо, ты подсчитай все, скажи нам стоимость частей и срок исполнения!

Кто-то подошел к двери.

Марков влез в шкаф и прошептал:

— И хуже бывало. Здесь хоть тепло, есть вода и еда. — Он улыбнулся и закрыл дверку. Очевидно, самыми тяжелыми часами для подпольщика являются эти предательские дневные часы.

Эмил решил привлечь к работе на радиостанции Марию Молдованову. Девушка закончила физико-математический факультет. Знала радиотехнику теоретически и практически. Кроме того, за ней не следили филеры. Она не вызывала подозрений. Биография чистая, досье в полиции нет. А ротатор — он называл «типографией» будущий ротатор — будет делом Маруси и Владкова.

Молдованова уже просмотрела чертеж будущего ротатора. Устранила недостатки в конструкции, улучшила и упростила ее. Она постукивала карандашом по чертежу и объясняла академично, как это делают по университетской привычке молодые ассистенты:

— Эта консольная система… ротор получает нагрузку от…

— Марийка! Никакой нагрузки у него нет! Нагрузку получила моя милость, которой поручили сделать ротатор, — гудел своим басом Иван Владков и заглядывал в ее чертеж, довольный тем, что «машинка» проста для изготовления. Он объявил Марию величайшим ученым всех времен.

Молдованова грустно улыбалась. Для нее это мелочь.

— Мария, это приспособление служит доказательством твоих больших технических возможностей в будущем, когда ты станешь свободным ученым-творцом, — тихо сказал Эмил. В его глухом голосе чувствовалось столько теплоты, что она только опустила голову.

В последнее время Мария испытывала к нему какое-то особое чувство. Она преклонялась перед Эмилом. Она знала, чем он занимается, и боялась за него. Хорошие, честные люди всегда в опасности, потому что они борются за справедливость. Эмил посвятил свою жизнь величайшему делу эпохи. Без этого он был бы ничем. Техник, копящий деньги. Она видела, как он относится к рабочим. Если бы он не был всего лишь компаньоном, здесь наверняка создалась бы коммуна. В «Эльфе» Мария видела черты равноправия рабочего и собственника. Исполняя формально обязанности собственника, Эмил не пользовался привилегиями..

Она стала свидетельницей необыкновенного: в кассе мастерской оказалось около двух тысяч левов, а Эмил взял у зятя двести левов до субботы. Те две тысячи он приберегал для чего-то другого. У него давно уже своя личная касса. Деньги уходили на железные трубы, которые позже превращались в мины.

— Мария, — сказал как-то Эмил, — ты можешь еще больше помогать мне. Вот что, посмотри, что у нас есть на складе. Я скажу тебе, где найти недостающее. Обстоятельства требуют, чтобы мы собрали одну, десять, сколько успеем радиостанций. Они должны быть совсем маленькими, очень легкими, работать на батареях, в крайнем случае от сети.

Мария закрыла глаза.

Самая легкая радиостанция, которую она знала, — итальянская полевая радиостанция «Желозо». Она весила вместе с аккумулятором тридцать девять килограммов. А Эмил упомянул цифру семь-восемь…