Павел Автомонов - Ледовый десант

Бремку уже осточертела возня с этой саблей. Возможно, ее и нет. Возможно, это просто легенда, выдуманная самим Перелетным, чтобы быть ближе к штурмбанфюреру и подальше от фронта, куда посылают власовцев и других предателей. Но приказ есть приказ.

— Поешь, Надя, — пододвинул миску к пленной Перелетный. — Хватит тебе точить зубы на меня. Война ведь. Не я поджигал твою хату, не я убивал мать…

Надежда бросила презрительный взгляд на Перелетного.

— Я же сказала: не хочу.

— Ну как знаешь, — пожал плечами Перелетный.

Немцы и Перелетный выпили, начали закусывать.

— Донерветер! Когда же проклятый солнце разгонит туман! — выругался Бремк. — Наш фюрер не любит солнца. И правильно. Вся беда на земле из-за солнца.

— Через полчаса поедем, — сказал Магер, причмокивая. Он любил вкусно поесть.

Надежда тоже подумала о солнце. Она знала еще со школьной скамьи, что с сегодняшнего дня солнце поворачивает на зиму. Таков закон природы. Скатывается вниз и орбита ее жизни. Надя хотела одного — чтобы поскорее закончились все эти мучения.

Немцы и Перелетный подошли к окну: туман рассеивался. Услышало-таки солнце их гнев и ругань. Можно выезжать.

Надежда напрягла слух. Где-то далеко гремели артиллерийские выстрелы, ревели самолеты. До ее слуха донеслись и удары колокола: бэм… бэм… бэм… бэм…

Надежда вздрогнула, будто снова услышала крики детей, женщин, закрытых в облитой керосином и уже подожженной церкви. Перед ее глазами предстали суетливые солдаты, бегающие с канистрами от хаты к хате. Когда керосина не хватило, чтобы поджечь все село, каратели стали бить по хатам из пулеметов зажигательными пулями. Наверное, лишь она одна, Надя Калина, из всех односельчан и осталась в живых, потому что от нее Вассерман ждет признания о сабле, изукрашенной серебром и золотом, с эфесом, усыпанным драгоценными камнями…

«Бэм… бэм… бэм… бэм…» — звучало в ушах Нади. Удары колокола смешались с грохотом разрывов бомб и снарядов.

«Видимо, поздно вы, хлопцы-красноармейцы, приедете…» — подумала с болью Надя.

Гул самолетов раздался над хатой.

— Это советские «илы» — «черная смерть»! — закричал Бремк, — Надо прятаться в погреб! Хорошо, что не выехали раньше, накрыли бы нас на шоссе!

Самолеты с ревом пронеслись над селом. Ударили немецкие зенитки и крупнокалиберные пулеметы. Земля вздрогнула от взрывов бомб.

Магер, Бремк и Перелетный, толкая в спину Надежду Калину, побежали к погребу.

«Двенадцать наших самолетов!» — успела сосчитать Надежда, остановившись перед входом в погреб. Она окинула взглядом подворье — лежал бы поблизости топор. Перерубила бы проволоку…

Бремк дернул телефонный кабель, Надежда упала.

— Больно же! Ироды проклятые!..

Опять послышались удары колокола. И Надежде снова представилась страшная картина — вся в огне церковь, заполненная сельчанами. «Ад в родном селе над Десною…» — вздохнула горестно она.

Надежда плакала от своего бессилия. Думала, что слез у нее уже давно нет, последние выплакала во время пожара и расстрелов в селе. Но, оказывается, где-то на самом донышке еще были эти слезы и вот полились ручьем. Еще бы! В небе летают «илы», где-то поблизости гремит фронт, откатываясь к Киеву и Остру, а ей так и не дождаться своих, не быть освобожденной из тяжкой неволи.

«Бэм… бэм… бэм…» — гремело в ушах Надежды.

«Выродки! Ни убежать, ни покончить с собой не дадут… Были бы близко Терентий и Ваня, они бы придумали, как меня выручить. Нет ни брата, ни мужа — ушли на шоссе Киев — Полтава или к Днепру. Хотя бы упала рядом бомба, чтобы погибли и эти трое, и я вместе с ними…»

Когда самолеты, обстреляв немецкие позиции вблизи шоссе Киев — Козелец, наконец улетели, Магер отважился завести «мерседес». Времени было в обрез. После налета «илов» могло быть еще хуже: у русских теперь мощные танковые войска, которых боятся немецкие солдаты. А танки могут оторваться от линии фронта и на тридцать километров. Магер хорошо понимал это — на фронте он не первый день.

Побороли свой страх и Бремк с Перелетным. Они вылезли из погреба, кинулись за чемоданами. Среди награбленных ими вещей были и уникальные картины, иконы.

Услышав рокот двигателя машины, из хаты вышла, боязливо озираясь по сторонам, хозяйка. Покинуть хату — большой риск для селянки. Отступающие немцы намного злее тех, что приходят во время наступления. Да еще такие, как Бремк.

Параске Даниловне хотелось увидеть пленницу Надю. Может, та что-нибудь скажет на прощание. Ведь свои скоро придут. Это понимают и немцы.

— Прощай, милая! — крикнула Параска Даниловна, сжавшись в комок, боясь, что, сейчас раздастся автоматная очередь.

— Прощайте! — крикнула в ответ Надежда.

Ей хотелось сказать еще что-то. Она вспомнила разговор между Вассерманом и Перелетным. Они говорили о какой-то даче в Святошино, под Киевом. Надежда верила, что вот-вот придут свои и ее непременно будут разыскивать и брат, и муж.

— Мы будем в Святошине, — торопливо сказала она.

— Прощай, дочка. Все может быть. На то воля господня. А ты для них нужна еще живой. Это я поняла, — обняла Параска Даниловна Надю за плечи. — Я скажу нашим, кто ты и кто твой Терентий Живица.

«Мерседес» выехал на шоссе, запруженное тягачами и машинами, и пополз, будто большой черный жучище, в том же направлении, куда двигались войска.

Не успел «мерседес» достигнуть крайней хаты возле дороги, как в гул, рокот машин и беспорядочную стрельбу из орудий и пулеметов вдруг ворвались голоса немецких солдат, полные ужаса:

— Русише панцер!..

— Русские танки!..

Магер в это время как раз обгонял колонну. Сквозь переднее стекло хорошо было видно, как шесть «КВ» и «тридцатьчетверок» ворвались на позиции артиллерийской батареи метров за двести от шоссе. Напуганные солдаты побежали, размахивая руками. Спасаясь от одного танка, они попали под гусеницы другого. Из танков строчили пулеметы. Слышался скрежет железа, трещали, ломались орудийные лафеты, втыкались в землю покореженные стволы противотанковых «кобр».

Над шоссе снова появились «илы». Они летели так низко, что казалось, заденут крыльями башни своих же танков. «Илы» летели на бреющем полете, чтобы видеть, где свои, а где чужие.

Загорелось несколько машин с солдатами и дна бронетранспортера.

— Так вас! Так! — закричала Надежда, сжимая кулаки. — Горите, проклятые!

— Молчать! — прошипел Бремк.

На большую угрозу он сейчас был не способен. Такого страха ни ему, ни Магеру и Перелетному видеть еще не приходилось. Каждый боялся за свою жизнь. И только Надежда Калина была безразлична к смерти, которая могла наступить в любую минуту.

— Так вас, проклятых! Бейте! Бейте их за все наши муки! — закричала она снова.