Рудольф Кальчик - Рукопожатия границ

Немцы снова пошли в атаку, но и на этот раз мы остановили их на расстоянии двухсот-трехсот шагов от села. Однако младший лейтенант был очень встревожен. Он отозвал меня в сторону, протянул бинокль и послал на чердак одного из домов наблюдать за пограничной заставой.

На чердаке я увидел Ануцу — девушку из этого села. Узнав от солдат, что Булгэре остался один сдерживать гитлеровцев, она поднялась на чердак и, отодвинув в крыше одну из черепиц, со слезами на глазах стала смотреть в сторону пограничной заставы. Щеки девушки горели, большие голубые глаза потемнели от слез. Глядя на Ануцу, я вспомнил о Булгэре Ионе, и сердце мое сжалось. Тогда он весело шутил с ней…

Однажды мы были с ним в дозоре на берегу Дуная. Стоял безветренный, солнечный день. Мы шли по берегу в тени ив и тополей и вдруг услышали плеск воды. Нырнув в кусты, на животе поползли к берегу, не отрывая глаз от реки. В Дунае купались две девушки. Одна отплыла довольно далеко от берега; вторая, Ануца, барахталась в воде прямо напротив нас.

— Чертовки, — улыбнулся капрал, — опять пришли!

Я хотел было выйти из кустов, но Ион остановил меня. Полюбовавшись некоторое время Ануцей, он бросил в воду рядом с ней комок земли. Девушка испугалась и с плеском присела в воде, скрестив руки на обнаженной груди. Булгэре вышел на берег.

— Опять ты! — сказал он строго.

— Опять, — улыбнулась девушка.

— Все, хватит… пошли на заставу!

— На допрос! — крикнул я из кустарника.

— Не пойду. — Девушка кокетливо, но в то же время с тревогой в голосе тряхнула головой.

— Хорошо, — ответил Булгэре и нагнулся, чтобы собрать в охапку юбки, лежавшие на песке.

— Агриппина! — испуганно закричала Ануца. Потом, не высовываясь из воды, подплыла к самому берегу и умоляюще подняла на капрала свои большие глаза.

— Иоане, не шути, прошу тебя!

— Я вовсе не шучу, — ответил Ион с притворной серьезностью и с юбками под мышкой направился в сторону кустарника.

— Иоане! — завизжала девушка и бросилась вслед за ним, забыв о своей наготе.

Я захохотал и запрыгал на месте, как жеребенок, Булгэре не выдержал и тоже рассмеялся, остановившись с юбками в руках и не отрывая глаз от Ануцы. Только теперь девушка сообразила, в чем дело, и торопливо плюхнулась на песок. Все тело ее задрожало. Казалось, она вот-вот расплачется от досады.

— Ну отдай же юбки! — всхлипывала она.

Видя, однако, что Булгэре неумолим, Ануца уже с лукавством стала упрашивать его:

— Ну, Иоане… Отдай хоть мою, я тебе подарю платочек!

— Пожалуйста, — сказал Булгэре, и глаза его заблестели. Однако он не нагнулся и вынудил таким образом девушку еще раз подняться, чтобы взять юбку из его рук.

— А теперь дай мне одеться, — попросила Ануца.

— Я должен тебя охранять, — продолжал шутить Булгэре, — чтобы тебя не утащили немцы с того берега.

— Можешь охранять из кустов, — ответила она шаловливо и снисходительно…

Теперь Ануца всхлипывала и глухо вздыхала, а Булгэре Ион на пограничной заставе был окружен гитлеровцами.

Между тем солнце поднялось уже высоко, и Дунай сверкал в его лучах. Немецкие мониторы молча наблюдали за боем, развернувшимся на берегу. Напротив острова на волнах качались разбитые нами лодки. Другие лодки немцы вытащили на прибрежный песок.

— Что с Булгэре? — спросил меня младший лейтенант снизу.

— Там его нет… Я его не вижу.

Еще раз осмотрев в бинокль окоп, в котором остался Ион Булгэре, я ничего там не заметил: ни Иона, ни пулемета… «Наверное, его схватили гитлеровцы», — подумал я. Однако, внимательно присмотревшись, я понял, что немцы еще не захватили заставу. Их кольцо замкнулось вокруг заставы на расстоянии около ста шагов. Вот фашисты поднялись и бросились в атаку. Но через несколько шагов их цепи снова распластались по земле. Пулемет Иона Булгэре бешено застрочил из дверей здания.

— Он жив, господин младший лейтенант, — закричал я, а девушка снова разрыдалась. — Он отошел в здание заставы.

Тогда Соаре скомандовал «Огонь!», и все пограничники дали залп — пусть Ион знает, что мы не забыли о нем. Гитлеровцы, залегшие напротив нас, выпустили несколько пулеметных очередей, так что мы не смогли разобрать, ответил ли нам Ион. Но мы видели, как он смёл еще одну серую цепь гитлеровцев, окруживших заставу.

Булгэре экономил патроны и стрелял, только когда гитлеровцы поднимались с земли. Немцы поняли его хитрость и теперь вставали в атаку не все одновременно, а небольшими группами, по семь-восемь человек. Они хотели заставить Иона стрелять как можно чаще, чтобы у него скорее кончились патроны.

Ион делал теперь по одному меткому выстрелу, каждый раз на землю падал кто-нибудь из фашистов. Я понял, что Булгэре расходовал последнюю ленту, и содрогнулся, представив его без единого патрона перед лицом гитлеровцев. На память пришли его слова: «…Расскажешь девушкам из твоего села, как я один сдерживал немцев!» Что я им скажу? Ануца была рядом со мной и сама все хорошо видела.

Ион Булгэре расходовал патрон за патроном. Но вот пулемет его замолчал.

Серые цепи гитлеровцев со всех сторон направились к маленькому зданию нашей заставы. Немцы подходили все ближе и ближе — неуверенно и с опаской: так зверь приближается к желанной добыче, которой боится. Но вот цепи фашистов смешались, и они кучей бросились к зданию. Когда до входа оставалось буквально пять-шесть шагов, в дверях показался Булгэре. Свой пулемет он держал за ствол. Размахивая пулеметом, Ион в одно мгновение уложил нескольких гитлеровцев. Больше я его не видел. Немцы набросились на него как саранча… Ануца издала душераздирающий вопль и, закрыв лицо руками, заплакала навзрыд…

— Ну что там? — вывел меня из оцепенения голос младшего лейтенанта.

Соаре поднимался наверх. В горле у меня стоял комок, глаза застилали слезы. Младший лейтенант сразу все понял. Он вырвал у меня бинокль и стал смотреть в сторону заставы. Потом Соаре поднес дрожащую руку к глазам.

Во всей пограничной зоне вдруг наступила тишина, тяжелая, напряженная тишина, нарушаемая лишь прерывистыми рыданиями Ануцы.

Заняв полуразрушенное здание заставы, гитлеровцы все свои силы бросили на наши позиции на окраине села. Но теперь нас было больше, мы были хорошо укрыты, а смерть Иона Булгэре ожесточила всех до такой степени, что гитлеровцам не удалось продвинуться больше ни на шаг.

Соаре остался на чердаке, приказав принести ему пулемет. Нахмуренный и молчаливый, младший лейтенант залег за пулеметом. Меня он оставил с собой. И так же, как раньше для Иона Булгэре, теперь я готовил ленты для Соаре. Младший лейтенант стрелял сосредоточенно и хладнокровно: терпеливо ждал, когда цепи гитлеровцев поднимутся, и, прищурившись, начинал косить их с края на край, пока тени фашистов снова не прижимались к земле.