Барбара Нейгауз - Радиосигналы с Варты

Секретарь снова взмахнул рукой.

— Словом, вы встретите разных людей, но ориентироваться должны только на сто́ящих. Трижды проверьте, прежде чем довериться кому-то. И наконец, я должен особенно предостеречь вас от НСЗ. Вы знаете, что это такое?

— Нет, — ответил Андре, — вернее, очень смутно представляю. В Москве нам говорили, что это профашистская организация.

— В сущности, так оно и есть. От правой буржуазной партии отделилась военная группировка. Часть ее перешла в АК, остальные более или менее открыто сотрудничают с войсками СС. — Юлиан потушил сигарету и немного помолчал. — К сожалению, мы только недавно узнали о вашем прибытии, — продолжал он, — и нам оставалось слишком мало времени, чтобы продумать ваш путь. Товарищи из АЛ, например, пытались взять «языка», который смог бы ознакомить вас с настоящим положением противника, но времени было уж очень мало, Штефан может подтвердить.

Начальник штаба батальона, сидевший в кругу офицеров, молча кивнул.

Юлиан сделал заключительный жест.

— Итак, товарищи, мы переведем вас через границу и установим связь с надежными людьми из АК. Западнее Варты вы будете предоставлены сами себе. Там каждый час вам будет грозить опасность. Поэтому я советую вам не действовать опрометчиво. Убедитесь в своей полной безопасности, а уж потом действуйте дальше.

— Мы так и намеревались, — сказал Андре. — Однако по пути следования до места назначения мы обязаны действовать в духе НКСГ. Для этого нас снабдили соответствующим пропагандистским материалом.

— Вот как! — Юлиан поднял брови. — А что это за материал?

Штефан начал было объяснять, что с частью материала уже работают в отряде. Но секретарь не дослушал его. Он хотел увидеть этот материал собственными глазами.

Макс и Фриц принесли тюк с газетами, брошюрами и листовками. Юлиан перелистывал их, разбирал заголовки и рассматривал иллюстрации.

— Великолепно! — воскликнул он, и на его лице заиграла радость, а затем в сердцах он стукнул себя по колену. — Почему вы не привезли всего этого четыре недели назад? Мы бы такого натворили!

Юлиан рассказал о воинском эшелоне вермахта, грузившемся на станции Ченстохова. Солдаты и унтер-офицеры, около двухсот пожилых выздоровевших после ранения людей, против своей воли подчинились приказу и открыто выражали свое отношение к бессмысленному продолжению войны.

— Если бы мы дали им этого перцу, — добавил Юлиан, указывая на листовки, — большинство из них не поехали бы на фронт, а пришли бы к нам в лес. Жаль, но ничего не поделаешь. Конечно, мы и теперь найдем ему применение. Скажите честно, сколько вы можете дать нам?

Андре, который по возможности старался сберечь то, что им дали с собой в Москве, ответил:

— Смотря для какого количества народа.

— На пять тысяч, но там их больше. — Впервые улыбнулись проницательные глаза Юлиана, и сдержанность его после этой улыбки как рукой сняло. — Я лучше назову тебе объекты, которые имею в виду. Это лазареты, дома отдыха для выздоравливающих раненых к другие места пребывания вермахтовцев, жандармов в крупных областных городах. Кроме того, металлический завод в Ченстохове, там работает много фольксдойче. Мы выполним часть вашего поручения, можете на нас положиться. Наш аппарат действует хорошо, и руководит им прекрасный человек.

Приятно удивленные немецкие антифашисты предоставили Юлиану самому выбирать, что ему нужно, а потом помогли спрятать пакеты под сиденье коляски. До сих пор они не принимали в расчет возможность такого сотрудничества. Их воодушевляла одна мысль, что печатные издания партии и Национального комитета вскоре попадут в казармы и на предприятия, на улицы городов и в частные дома. Взволновал их и тот факт, что Юлиан взял на себя часть их задания как что-то само собой разумеющееся.

Потом разговор зашел о деталях нелегальной деятельности, и среди них нашлось множество таких, которые рано или поздно могли сыграть решающую роль. Вскоре Фриц и Макс попрощались с остальными: приближалось время радиосвязи.

Остальные еще долго продолжали беседу. На лес опустилась ночь. В партизанских лагерях было спокойно, не спали только часовые. Когда с Юлианом остались только Андре, Вилли и Эрнст, Андре осведомился о положении в лесах возле Тарновских гор и о прятавшихся там 250 дезертирах вермахта. Он объяснил, что известие это дошло до них, антифашистов. Возможно ли совершить туда вылазку? Он и его товарищи хотели бы помочь немцам, добровольно решившим порвать с гитлеровским вермахтом, и проверить, действительно ли эти люди готовы повернуть оружие против фашистов.

Юлиан оценил ту осторожность, с которой был задан вопрос. Он немного помедлил с ответом.

— Тарновские горы, — начал он, помолчав с минуту, — от Ченстоховы до них километров тридцать. Действительно, туда возможна только вылазка. Да, о дезертирах мне тоже известно. Но подробностей пока не знаю. — Секретарь оперся руками о колени и долго рассматривал горящий кончик своей сигареты, не стряхивая с нее пепел. — Товарищи, мне кажется, что сообщение о дезертирах неправдоподобно. Я не могу этого доказать, пока не могу, и поэтому не должен был вам ничего говорить. Но теперь речь идет о вас. — Он потушил сигарету, и сумерки словцо сделались еще гуще. — Сообщение об этом было получено от человека, который, возможно, является фашистским агентом. И довольно значительным, потому что держался он так, что тут же был предложен в качестве кандидата на пост окружного командира АЛ. За это время некоторые руководящие товарищи… словом, их больше нет в живых. Вы уже достаточно знаете Ганича. Он вспыльчив, но у него большой опыт и хорошее знание людей. Он тоже поверил этому человеку и хотел было со всем батальоном идти на встречу с дезертирами. Но мы не позволили ему этого, так как не знаем, не западня ли это. — Как и раньше, Юлиан закончил свою мысль резким взмахом руки. — Я ответил на ваш вопрос по своему разумению. Если вы там будете, попытайтесь сами что-нибудь разузнать. Ну, мне пора ехать.

Прощаясь, друзья обняли секретаря Польской рабочей партии. Их встреча была больше чем простая информационная беседа, хотя, конечно, сведения о стране и людях были для них очень важны, особенно в условиях войны. Откровенность, с которой он говорил о ждущих их опасностях, будь они слабыми людьми, вселила бы в них неуверенность, но им, людям сильным, она придала только еще большую твердость.

Кучер тихо прищелкнул языком, отдохнувшие лошади тронулись. В позе слегка утомленного помещика Юлиан сидел на заднем сиденье своей коляски, под которым лежали пропагандистские материалы. Так он и поехал, не боясь встречи с фашистскими жандармами. Он приравнивал листовки к бомбе, а теперь сам сидел на ней.