Барбара Нейгауз - Радиосигналы с Варты

— Откровенно говоря, в гестапо все убийцы и негодяи, — продолжал Комар, — но Христиансен среди них заметно выделяется. Предупреждаю вас: его надо опасаться.

Слушая Комара, Невойт понимал, что эти советы полезны не ему одному: многие из них в такой же степени относятся и к немецким антифашистам.

Польский офицер рассматривал антифашистов как соратников по борьбе, и Невойт был ему за это благодарен. На этот раз он не стал говорить о группе, а поинтересовался, правда ли, что в районе Тарновске-Гуры находятся двести пятьдесят дезертиров из гитлеровского вермахта.

— Никаких дезертиров там не было и нет, — решительно ответил поручник. — Да и не могло быть, ведь там полно различных фашистских складов.

— А ваши товарищи в том районе есть? — спросил Невойт поручника.

— Наше руководство имеет своих представителей не только в таких крупных промышленных городах, как Катовице, Ополе, но и в Тарновске-Гуре. Туда мы ездим по железной дороге, но мы никогда не посылаем свои группы через лес, так как там находятся графские владения и лесничии почти все без исключения настроены профашистски. Правда, Янику с группой из трех или четырех человек как-то удавалось продвигаться на юг вплоть до Калет.

Невойт молча кивнул, подумав о том, что об этом нужно сообщить немецким патриотам, чтобы они, чего доброго, не вздумали передвигаться лесом поблизости от промышленных центров. Однако он не имел точного представления о том, какое задание было им поставлено в Центре.

— Там их будет ждать верная смерть, — продолжал Комар, который прекрасно понимал, с какой целью и от чьего имени к нему обращается Невойт. — Я еще раз предупреждаю вас, товарищ, об этом.

— Спасибо за предупреждение. — Невойт встал. — Ты, как и я, офицер и знаешь, что приказы не обсуждают, а выполняют.

По совету майора Шарова группа немецких антифашистов решила задержаться на одну неделю в лесу неподалеку от Гербы. Единственным человеком, которому это понравилось, был Вилли. Он предложил выйти на связь с Центром, как только будет выяснена обстановка в Люблинце. Анатолий Невойт должен был сообщить в Центр о задержке группы. Вилли считал необходимым обезопасить не только себя и группу, но и довольно крупные советские партизанские отряды и подразделения Армии Крайовой от нападения противника. Во всяком, случае, Вилли был обеспокоен. Его охватило предчувствие приближающейся беды, и он не скрывал этого.

Фриц был полностью согласен с приказом, запрещавшим ему выходить на связь с Центром. Еще за несколько дней до этого Андре сообщил ему о том, что пока на связь будет выходить только сам командир группы. А вот Максу не нравилось предложение Вилли, потому что работа на рации была для него сейчас самым важным делом и ему так не терпелось передать в Москву новые сообщения. Он ссылался на то, что товарищ Вильгельм Пик обращал их внимание на необходимость по возможности подробно сообщать о настроении местного населения.

Отмести это напоминание Макса было не так-то легко. Однако Андре встал на сторону Вилли. Правда, сначала он попросил Вилли обосновать свои опасения, но затем сам согласился с ним.

Обе рации антифашисты упаковали, чтобы они не промокли, а затем закопали их в землю. Затем Андре приказал спрятать кое-что и из снаряжения.

Капитан Невойт полностью одобрил все эти предосторожности. Он зашел к немцам в шалаш пригласить трех пропагандистов на беседу к майору Шарову, чтобы они рассказали польским солдатам из Армии Крайовой о целях и задачах Национального комитета «Свободная Германия» и тем самым попытались привлечь их на свою сторону для пропагандистской работы, так как в группе Яника имелись и фольксдойче, которые предпочли встать в ряды сторонников движения Сопротивления, чем оказаться мобилизованными в гитлеровский вермахт.

Пока немецкие патриоты готовились к этой встрече, капитан Невойт подошел к радистам, лежащим на траве.

— Сейчас уже точно известно, что мы остаемся, — начал он. — Андре об этом я уже сказал. Когда мы с вами вместе сносим не одну пару сапог, все станет на свое место.

Затем он сказал, что договорился обо всем с майором Шаровым и даже получил утверждение из штаба фронта. Шарову было приказано двигаться со своим отрядом далее на восток по территории, находящейся под контролем польской Армии Людовой. Ему надлежало установить связь с Ханицем, а затем заняться собственным здоровьем.

— Я пришлю майору нашего доктора, — добавил капитан. — Шарову он прямо-таки необходим.

Услышав это, Макс в душе пожалел о том, что его только что завязавшаяся дружба с молодым врачом так быстро кончается.

— С вами пойдут самые лучшие наши товарищи, — продолжал Невойт. — Василий — в качестве советника, Алексей и Иван — для общей, так сказать, поддержки. Все остальные будут находиться вместе со мной севернее Лебков. Если же я вам вдруг понадоблюсь, то вы найдете меня в лагере «У трех сосен», а если меня там не окажется, то вы можете оставить для меня записку в тайнике…

— Помимо этого мы будем связаны и с Центром, — перебил капитана подошедший к ним Андре, который слышал последние слова Невойта. — Через Центр ты узнаешь и о том, как мы должны будем действовать в Люблинце.

— В основном все ясно, а детали мы обговорим в другой раз. — Невойт встал с травы, — Вы уже готовы? В таком случае не будем заставлять людей ждать нас.

На небольшой поляне собрался народ. Были здесь Шаров, Яник со своим братом и еще два польских солдата. Командир польского взвода поприветствовал немецких патриотов несколько холодно, как бы подчеркивая этим официальность встречи. Андре представился сам, а затем представил по очереди своих товарищей. Потом он поблагодарил польских товарищей за ту помощь, которую они оказали им. Затем слово взял Вилли. Все внимательно выслушали его, а Эрнст несколько раз перебивал его вопросами.

Холодно-официальный тон, да и все поведение, поляка сначала раздражали Вилли. Он вспомнил тех немецких военнопленных, перед которыми ему пришлось не раз выступать в лагерях, объясняя им цели Национального комитета. Но ведь здесь-то не было пленных, чье сознание затуманено фашистской пропагандой. Здесь были только бойцы движения Сопротивления. Вилли начал неторопливо говорить об антифашистском движении, но постепенно увлекся и заговорил с жаром. В самом конце своего выступления он подчеркнул, что он и его друзья входят в самостоятельную группу, которая выполняет свое собственное задание и ни в коем случае не собирается вмешиваться во внутренние дела польского народа. Они с уважением относятся к тому вкладу, который вносят в общую борьбу против гитлеровских фашистов солдаты Армии Крайовой.