Барбара Нейгауз - Радиосигналы с Варты

Выступление Вилли произвело на польских солдат должное впечатление. В ответном слове Яник сказал, что речь Вилли ему понравилась, что все услышанное очень заинтересовало польских солдат.

После этого разговор пошел как по маслу. Отвечая на один из вопросов Эрнста, брат Яника сказал, что он поддерживает связь с одним бывшим гитлеровским офицером, полковником, служившим в свое время еще в кайзеровской армии. У этого полковника есть два сына, тоже офицеры. Отец закрывает глаза на желание сыновей поскорее выйти из этой войны. Но как и каким образом они думают это сделать?

— Идти в Армию Крайову они не хотят, — объяснял брат Яника не без иронии. — Это, видите ли, низко для них, так как армия эта польская, а вот Национальный комитет, по-видимому, вполне придется им по вкусу. Если у вас будет желание, я могу познакомить вас с их отцом.

Были обсуждены и другие вопросы. В затянувшейся до вечера беседе приняли участие и советские командиры. Капитан Невойт рассказал, как двое полицейских неподалеку от Лебков обстреляли его отряд. При этом он не забыл упомянуть и о списке доносчиков, который им удалось забрать у убитого.

Яник сразу же спросил, где этот список. Андре, у которого находился список, тотчас же передал его поляку. Бегло просмотрев список, взводный смачно выругался, его темные глаза запылали ненавистью. Не проронив больше ни слова, он сунул список себе в карман.

— Он вам пригодится? — спросил Андре.

— Разумеется, но в этом деле вы целиком должны положиться на нас, — ответил Яник и, сделав брату знак следовать за собой, удалился. Спустя четверть часа он вернулся, но уже один, и продолжал разговор как ни в чем не бывало.

Перед тем, как распрощаться, майор Шаров обратился к польским товарищам с сообщением о том, что в скором времени он должен будет покинуть эти места, оставив вместо себя Анатолия Невойта.

Яник, который уже догадывался об этом, отреагировал на это, к немалому удивлению немецких товарищей, которые считали его слишком официальным и холодным, такими словами:

— Тебя, майор, я не забуду до конца своей жизни. Для меня лично ты был словно отец родной. А ты, Анатолий, будешь мне братом.

Андре и Эрнст вернулись в свой шалаш, довольные встречей.

Вилли несколько раз подряд кивнул головой, подумав: «Все это очень хорошо. Яник, кажется, вполне порядочный человек, следовательно, с ним можно столковаться. И все-таки здесь что-то не так, что бы тут ни говорили». И Вилли решил действовать на свой страх и риск.

Никто из немецких патриотов не осмелился нарушить приказ и не сделал ни одной попытки заглянуть в расположение польских партизан. Людей же Яника этот приказ нисколько не смущал, и они в любую минуту могли появиться перед шалашом, в котором жили немцы, и сразу же затеять жаркую дискуссию. Разумеется, приходили они сюда под самыми различными предлогами: один принес Андре трофейную лампу, хотя на самом деле его интересовало, как вооружена и снабжена всем необходимым группа; другой пришел с бутылкой самогона, желая выменять на нее что-нибудь из обмундирования. Поторчав несколько минут возле шалаша, но так и не достигнув желаемого, они разочарованно уходили.

В середине дня появился возле шалаша повар Яника. Он молча поставил на землю большой чугунок с рассольником, затем подошел к Максу, который как раз стоял на посту возле шалаша. Повар представился Антонием или, короче, Антеком. Он пожелал немцам приятного аппетита, а сам с невозмутимым видом уселся неподалеку. Был он невысок ростом, с по-детски пухлыми щеками и блестящими от любопытства глазами.

При этом вид у Антека был таким дружелюбным, что Макс не решился отослать его обратно. Принесенный поваром рассольник оказался на редкость вкусным. Такого же мнения были и Андре с Фрицем. Пока антифашисты ели рассольник, доброжелательный повар рассказывал им о своей жизни. Он сообщил, что был арестован властями за саботаж и посажен в концлагерь, из которого ему удалось бежать, после чего он прибился к Янику, встретившему его, однако, без особого воодушевления: Яник послал Антека на кухню, приказав не выдавать ему никакого оружия. Правда, повар с таким решением не совсем согласился, а во время поездки за хлебом для партизан ему удалось обезоружить одного эсэсовца.

Рассказывая о своей жизни, словоохотливый повар стремился приукрасить ее кое-какими приключениями, деталями, чтобы в глазах своих слушателей выглядеть героем. Когда же он почувствовал, что в какой-то мере это ему удалось, он осмелел еще больше и спросил:

— А вы что здесь намерены делать?

— Мы направляемся в Берлин, — ответил ему Макс, которому был симпатичен этот малый. — Там мы вздернем Гитлера и всю его преступную банду. А вот теперь будь добр и ответь мне на вопрос: почему ты такой недисциплинированный? Насколько мне известно, ваш командир запретил вам навещать нас.

— Этот приказ на меня не распространяется, — ничуть не смутившись, ответил Антек, — так как я для вас нисколько не опасен. Ты понял это?

Макс замотал головой, показывая, что он ничего не понимает. Однако все то, что повар рассказал Максу после этого, не имело ничего общего с предостережением Шарова.

А Антек рассказал, что в августе, во время проведения очередной карательной акции, фашисты упрятали в концлагерь Освенцим восемь многочисленных семей поляков. С тех пор польские партизаны вынашивают планы мщения немцам.

— Я думаю, что именно из-за этого наш шеф и запретил нам разговаривать с вами, чтобы, чего доброго, мы не причинили вам каких-нибудь неприятностей. Короче говоря, прибыли вы сюда в плохое время.

— Долго же нам пришлось бы дожидаться лучших времен, — заметил Макс с горечью. Каждый раз, когда он слышал о том, как гитлеровцы расправляются с мирным населением, убивая женщин, детей и стариков, кровь у него начинала бурлить. В последнее время он все чаще и чаще слышал о подобных бесчеловечных поступках, совершаемых гитлеровцами. Ему даже казалось, что люди, рассказывая ему это, как бы предупреждали его: «Будь осторожен, ты вступаешь на землю, политую кровью ни в чем не повинных людей».

— В нашем отряде про вас говорят, что все вы политики, — начал объяснять ему Антек, — а один из вас даже профессор, а мне еще ни разу в жизни не приходилось видеть живого профессора. Вот тогда-то я и решил приготовить обед специально для вас: должен же я в конце концов знать, как выглядят политические немцы.

— Ну, и как же мы выглядим?

— Да точно так же, как и остальные люди. Выглядите вы вполне хорошо, но ничего особенного я в вас не заметил. — Какие особенности хотел заметить Антек в немцах, он не сказал. Затем, словно испугавшись того, что нарушил приказ своего командира, он спросил: — Надеюсь, вы не скажете нашему командиру о том, что я был тут у вас и разговаривал с вами? Иезус Мария! Если он узнает об этом, он меня попросту съест!