Артур Дойль - Мир приключений, 1923 № 04

Прошел час, затем два. Наконец, до ушей короля донесся отдаленный рев голосов и слабый лязг стали. Он сжал кулаки и до крови закусил губы.

— Святой Людовик, помоги мне! — пробормотал он и, встав на ноги, стал возбужденно шагать по комнате.

Прошло три часа… четыре. Еще раз он подскочил к окну и прислушался. До его слуха долетел стук копыт по неровной мостовой; стук этот все более приближался. Наконец, какой-то всадник остановился у входа во двор. Король в нетерпеньи не спускал глаз с двери. По коридору раздались шаги. Еще мгновение и дверь поспешно распахнулась. Тристан вбежал в комнату с пылающим лицом и в изодранной одежде.

Людовик схватил его за плечо:

— Какие вести? — спросил он.

Тристан громко рассмеялся.

— Мы скосили их, как серп скашивает пшеницу, — похвастался он, — они бегут, как воробьи от ястреба. Франция победила! Клянусь богом, сир, это блестящая победа!

Глаза Людовика засверкали.

— Франция победила! — повторил он — О, господи! Хвала тебе! — он сел и потащил Тристана к своему креслу. — Расскажи мне все, — приказал он. И Тристан рассказал ему как, увидев сигнал, бургундцы подошли и наткнулись на ожидавшую их королевскую армию. Рассказал ему о свирепых атаках, о кровопролитных рукопашных стычках и, наконец, о бегстве бургундцев.

Король молча выслушал его и по окончании рассказа поднялся с кресла.

— Благодарю тебя, приятель, — сказал он; — а теперь оставь меня; я хочу спать.

— А что-же сделать с возлюбленным мадемуазель де-Шевней? — спросил Тристан.

Людовик на секунду задумался, потом улыбнулся своей отвратительной улыбкой.

— Повесь его, приятель! — Ведь теперь мадемуазель де-Шевней нам ни на что не нужна.

И он скрылся за дверью своей спальни.

Мистер Гарольд Гарграв, горячий поклонник Шопенгауэра и известный ученый, был, в то же время, страстным коллекционером, но собирал он только предметы, связанные с эпохой первого Бонапарта, при чем венцом его коллекции была табакерка с бриллиантами, Из которой нюхал табак сам Наполеон..

Мистер Гарграв был вдовец, и его единственная дочь, Элеонора, пользовавшаяся репутацией Искусной фехтовальщицы и альпинистки, не разделяла вкусов своего отца к кабинетным занятиям и философии.

В тот вечер, с которого начинается наш рассказ, мистер Гарграв рано улегся спать. Очевидно, ему снился какой-нибудь тонкий афоризм Шопенгауэра или новый анекдот из жизни Наполеона; довольная улыбка блуждала на его лице. Приятный сон прервался ощущением нестерпимо яркого сияния. Впечатление было настолько сильно, что он открыл глаза, но сейчас же снова зажмурил их, ослепленный светом. Проснувшись окончательно, он должен был тотчас же зажмурить глаза от света направленного на него потайного фонаря. Какая-то фигура в маске склонилась над кроватью и прошептала над самым его ухом:

— Посмей только пикнуть — и твоя песенка спета!

Мистер Гарграв подавил готовое вырваться восклицание.

— Мне нужна табакерка Наполеона, — продолжал тот же голос. Говори, где она? Если ты позовешь на помощь, я проломлю тебе башку!

Мистер Гарграв был прежде всего философом.

— Мой друг, — сказал он спокойно. — Я не знаю, почему вы говорите со мной таким угрожающим тоном. Не думаете же вы, что я стану рисковать собственной жизнью из-за любви к какой-то табакерке, как бы ни велика была в моих глазах ее ценность?

Голос грабителя заметно смягчился.

— Видно, вы человек с мозгами, — сказал он. — Где табакерка?

— В несгораемой кассе, в библиотеке.

— А ключ?

— На связке, в глубине верхнего ящика туалетного стола, в соседней комнате.

— Спасибо, — сказал грабитель, — Теперь я вас свяжу и заткну вам глотку. Не вздумайте сопротивляться, а то я вас порядком помну..

С этими словами он быстро вытащил из кармана длинную веревку.

— Прошу вас, не трудитесь, — возразил философ, садясь на кровати. — У меня нет ни малейшего желания лежать связанным, как теленок. Если вы согласитесь отказаться от этой формальности, я вам обещаю не поднимать тревоги до завтрешнего утра. Чтобы доказать свою искренность, я окажу вам услугу. Если вы откроете кассу, вы дадите сигнал в комнату моей дочери. Это она настояла на таком устройстве. Но я не желаю, чтобы она встретилась с бандитом, а потому я попрошу вас надавить маленькую пружину, скрытую под кассой слева.

— Ладно, — сказал вор. — Верю вам на слово.

— Вы очень любезны, — с изысканной вежливостью ответил мистер Гарграв, откидываясь на подушки. — А пока, если вы ничего не имеете против, Я думаю вздремнуть. Не сомневаюсь, что в течение года мы встретимся с вами в зале суда. До скорого свидания!

С этими словами он повернулся на бок, натянул одеяло до самого носа и закрыл глаза.

Грабитель с минуту молча смотрел на него, затем прошел в соседнюю комнату и в указанном месте нашел связку ключей. Очевидно, он был человеком занятым, так как, не желая терять времени, вернулся в спальню и, потрясая связкой перед самым носом философа, спросил:

— Который ключ?

Мистер Гарграв приоткрыл глаза.

— Какой беспокойный человек! — сказал он. — Вот ключ. И уходите.

С этими словами он снова закрыл глаза. Вор вышел из комнаты.

— Забавный старикашка! — думал он, осторожно спускаясь с лестницы. — Если бы я сразу догадался обратиться к нему, я бы избежал многих затруднений.

Он проник в библиотеку, нашел несгораемый шкап и начал разыскивать пружину. Она находилась внизу с левой стороны и была окрашена в зеленый цвет, как и вся касса. Вор тихонько надавил ее и открыл дверцу шкапа.

Нижняя часть была разделена на отдельные ящики, на верхних полках лежали счета и связки бумаг. Он подобрал ключи и наудачу открыл один из ящиков. Осмотрев содержимое, он снова запер его на ключ. В самом нижнем ящике он нашел несколько футляров. Он взял в руки первый попавшийся; в нем оказалось жемчужное ожерелье большой ценности. Но вор бросил на него рассеянный взгляд и положил футляр на место.

Перебрав несколько свертков, он, наконец, напал на табакерку, осыпанную бриллиантами.

Со вздохом облегчения, вор закрыл футляр и спрятал его во внутренний карман куртки. Захлопнув дверцу шкапа, он только что собрался повернуть, ключ, как вдруг за его спиной раздался звучный женский голос: