Анатолий Полянский - Десять процентов надежды

— Ну как она, доктор, серьезно?

Фельдшер опустил голову и снял очки.

— Три глубоких ножевых раны, — как бы оправдываясь, тихо сказал он и вздохнул.

Сергею стало зябко. Осторожно ступая, словно он мог этим помочь раненой, вошел в санитарную палатку. При скудном свете керосинового фонаря лицо. Джамги было таким бледным, что почти сливалось с бинтами, перепоясывающими грудь. Под глазами легли черные тени, щеки ввалились, выделив скулы и придав чертам юного лица заостренность. Только волосы, черные как смоль, остались такими же.

Джамга открыла глаза. Взгляд ее бессмысленно скользнул по сторонам и остановился на летчике.

— Сирей, — губами прошептала она. Лицо дрогнуло, по щеке медленно скатилась слеза.

Голубев молча опустился перед ней на колени. Во рту сразу пересохло. Он понял, скорее, почувствовал, что вот сейчас потеряет ее. Совершенно новое, неизведанное прежде ощущение охватило его. И уже никого не стесняясь, он нежно взял ее руку, по-девичьи узкую, с длинными пальцами, и прижался к ней щекой. Самое страшное, когда видишь, что человек, ставший тебе таким дорогим, мучается, а ты — большой здоровый и сильный — ничем не можешь помочь ему. Чувство бессилия придавливает тебя, мешает дышать. Сергей рванул ворот гимнастерки и, встретившись с ее лихорадочным взглядом, опять виновато опустил голову. Что он может сделать для нее? Что он может сказать ей?..

Джамга медленно отняла у него руку и легонько провела по волнистым волосам Сергея. Он задрожал от первой ее ласки. А она, внезапно что-то вспомнив, судорожно приподнялась на локтях. Сжимая уголок подушки рукой, зашептала невнятно и отрывисто. В ее больших, теперь матовых, как сажа, глазах появилась мольба. Сергей наклонился и смог разобрать только два слова: «Ак-Байтал… Музкарабол…»

Все еще продолжая что-то шептать, Джамга с трудом вытащила спрятанный на груди желтый платок и протянула летчику.

— Бе-ри, — сказала тихо, по складам. — Муз-кара-бол… Ак-Бай…

— Доктор! — крикнул Сергей. — Она что-то просит! Что она говорит? Скорее!

Вбежавший фельдшер наклонился над раненой, некоторое время напряженно вслушивался в ее бред.

— Ничего не разберу, — пробормотал он. — Все-таки три ножевых раны. Какой-то Ак-Байтал поминает все время. Наверное, место есть такое. Может, родина ее… А впрочем, не знаю…

Джамга умолкла, откинулась на подушку и замерла. Сергей долго стоял над ней, не двигаясь. Потом наклонился, бережно закрыл ей глаза и осторожно, точно боясь разбудить, поцеловал в губы.

Над пустыней медленно вставало солнце. Огненно-красный диск только чуть показался над горизонтом и сразу же окрасил верхушки барханов багрянцем. Сергей медленно шел навстречу ветру, бившему в лицо, ничего не видя перед собой. Внезапно на плечо легла рука Фролова.

— Ее убил Осман-курбаши, ближайший помощник и телохранитель Ахмед-бека, — сказал он. — Мы поймали одного басмача. На допросе он показал, что Джамге якобы отомстили за неверность по личному приказу бека. Но, по нашим данным, самого бека уже нет в живых. Так что дело, по-моему, вовсе не в неверности.

Сергей, казалось, слушал внимательно. Но слова Фролова плохо доходили до его сознания. Он машинально кивал головой в знак согласия, но думал только о Джамге, о ее нелепой смерти, и никак не мог примириться с мыслью, что ее уже нет.

Они прошли до конца лагеря и повернули обратно.

— А ты знаешь, Фролыч, — вспомнил Сергей, — она мне перед смертью какой-то платок подарила. И еще что-то хотела сказать. Только я не разобрал. Вот смотри…

Но Сергей не успел вынуть предсмертный подарок Джамги. Резко ударил выстрел, разбудив сонную утреннюю тишину, затем другой, третий. И, словно вторя им, справа отозвался пулеметный басок.

— Наш «максим» заговорил! — воскликнул Фролов и бегом устремился к лагерю. Голубев бросился за ним.

Через минуту все стало ясно. На лагерь двигалась банда. Конные басмачи попытались с ходу ворваться в расположение части. Но часовые своевременно заметили их и открыли огонь. Бандиты отошли. Переменив тактику, они спешились и вновь полезли вперед. И опять откатились с большими потерями. Тогда басмачи стали постепенно окружать лагерь со всех сторон. Сергей попытался сосчитать папахи, маячившие то тут, то там среди барханов, и не смог — сбился. Папахи двигались, перемещались, но было их не меньше сотни.

— Тебе нужно немедленно вылететь, Серега, — озабоченно сказал Фролов, — а то эти дьяволы окружат нас. Тогда не взлетишь.

— Взлечу!

— Медлить нечего! Отправляйся в Самаркандский полк. Маршрут тебе известен. Расскажешь там обо всем. Положение у нас серьезное. Басмачей сабель сто пятьдесят. А нас, сам знаешь, со всеми писарями едва ли сорок активных штыков наберется. На тебя надежда!

Они крепко пожали друг другу руки и внезапно, не сговариваясь, обнялись. Сердце Сергея дрогнуло:

— Хороший ты человек, Фролыч. Спасибо тебе за все! Жаль, что мы раньше с тобой не встретились. Очень жаль!

Сергей выпалил все это сразу и тут же почувствовал неловкость оттого, что разговор получился не мужской. А ему еще хотелось сказать, что трудно покидать товарищей в минуту опасности. Ведь он же боец Красной Армии, комсомолец. Но приказ есть приказ. И выполнить его никто, кроме Сергея, не может.

Мотор завелся сразу. Прибавив газ, Сергей всем телом ощутил знакомую дрожь машины. Самолет, набирая скорость, запрыгал по кочкам. Откуда-то сбоку внезапно выскочили несколько всадников в папахах. С криками, размахивая саблями, они устремились к машине. Сергей скорее почувствовал, нежели понял, что по нему стреляют. В душе вспыхнула злость.

— А-а, гады! — стиснув зубы, прошептал он и, поймав всадника в прорезь прицела, нажал гашетку пулемета. Длинная очередь моментально расчистила дорогу.

Самолет легко оторвался от земли. В этот момент что-то кольнуло Сергея в бок. Вначале он не сообразил, в чем дело, и, только увидев на комбинезоне кровь, понял, что ранен. Потом в руках появилась слабость, закружилась голова. На миг он потерял управление. Машина резко клюнула носом. Сергей с трудом выровнял ее.

Некоторое время полет проходил нормально. Но вот чуткое ухо летчика уловило, что мотор стал давать перебои. Голубев бросил взгляд на стрелку, показывающую уровень бензина в баке, и сразу понял, что случилось. Пробит бак или перебит бензопровод: стрелка стояла на нуле. Нужно немедленно садиться. Но куда? Внизу вздымалось бескрайнее море волнистых барханов. Ни одной ровной площадки!

Голова все сильнее клонилась к штурвалу. Боль растекалась по всему телу, туманила сознание. Последним усилием воли Сергей попытался спланировать, нащупать восходящий поток, «протянуть» немного. Но машина уже не повиновалась. Она упрямо тянула к земле. «А там будут ждать! Как все неладно получилось!..» — это было последнее, о чем подумал Сергей. Сильный удар швырнул летчика из кабины. Послышался громкий треск. Голубев упал на песок и потерял сознание.