Владимир Маягин - Хранители Старого Солнца

Гоблин бросил недоумевающий взгляд на то место, где только что лежал пойманный нетопырь, затем вновь посмотрел на Эсторгана. Колдун смотрел на уродливого карлика свысока. Надменная ухмылка возникла на его лице.

— Ты удивлен? Что ж, я объясню тебе, Меченосец. То, что ты хотел провернуть, возможно имело бы успех с предыдущим Эсторганом. Но Эсторган Возрожденный не так прост, как ты наивно полагал.

Гоблин потупил взгляд и отбросил кинжал в сторону.

— Так то лучше, — усмехнулся колдун. — Но — увы! — слишком поздно!

Эсторган вытянул руку, и сжал ладонь. Незримая рука сдавила гоблину горло и подняла его в воздух. Колдун сделал другое движение, и Гингатар мигом вылетел в окно, после чего повис в воздухе за пределами башни. Одно только желание Эсторгана, и он сорвется с высоты колокольни вниз, где его ждет лишь твердь каменной мостовой. Гингатар смотрел колдуну в глаза.

— Что ж, Эсторган, убей же меня наконец, — прохрипел он.

Колдун медлил. Наконец, он нарисовал очередной замысловатый жест в воздухе, который вернул Гингатара в башню.

— При иных обстоятельствах я сделал бы это без лишних раздумий, — проговорил Эсторган и отшвырнул его в сторону. — Но ты мне еще пригодишься. Сейчас я превращу тебя обратно, так тому и быть. Но пока не высовывайся. Сиди здесь.

«В древнейшие дни мир был совсем иным. Не было ни боли, ни страданий, не звенели клинки мечей над просторами выжженных полей, кровь не лилась на священную землю. Еще не высились серые башни людских городов, горные недра еще не знали кирки гнома, и не сверкали в заводях рек прекрасные дворцы русалов. Даже первые алфейны еще не явились на свет.

Лишь Сыновья Эндармира были тогда в юном мире. В то время когда Эндармир разгневался на них за их желание властвовать, весь гнев его ударил о землю, и вырос из земли Черный Цветок. Бутон его был закрыт, а внутри него зрело Первородное Зло. Нашел Эндармир Черный Цветок, и пожалел он о том, что дал волю гневу. Ведь в любой миг бутон мог раскрыться и выпустить наружу все, что хранилось внутри него. Зло погубило немало миров, и Эндармир не желал подобной судьбы Элону. И сорвал Он Черный Цветок, и поместил его в подземных глубинах, где пылало Старое Солнце. И созвал Эндармир Сыновей и сказал им: «Властвуйте в Элоне, но живите в согласии, ибо с первой же вашей ссорой выйдет на свободу Зло». И пообещали тогда Сыновья жить в мире и согласии, не давать волю гневу, однако слова своего не сдержали…

Горделивый Эрвадо был повелителем бурь и ветров. Он был старшим и ставил себя выше своих братьев. Потому желал он, чтобы браться во всем слушались его. Ветра его раскачивали деревья Гондра, ураганы вырывали их из земли. Бури Эрвадо создавали огромные волны в океанах Вара. Свист ветров Эрвадо заглушал грозовые раскаты Ромрогела. И только один из младших братьев, Сур, не желал подчиняться и назло старшему брату гнал свои тучи против его ветра.

Однажды пришел Эрвадо к Суру и сказал: «Брат мой Сур, твои тучи должны подчиняться моим ветрам, ибо я старше тебя. Но Сур ответил: «Твоя пустая гордость не заставит меня счесть тебя главным. Лишь сила может подчинить, но не гордость». И Эрвадо сказал: «Что ж, коли так, давай же разрешим эти разногласия. Я вызываю тебя на бой. Коли ты выйдешь победителем, пусть все остается как прежде. Но коли в схватке выиграю я, тогда пусть тучи твои и облака твои будут покорны ветрам моим». И Сур ответил: «Да будет так!»

Вар, Ромрогел и Гондр узнали о назначенном поединке и пытались отговорить братьев. Говорили они: «Вы преступаете заповедь Отца. Одумайтесь, покуда не поздно, отрекитесь от битвы. Но ни Сур, Ни Эрвадо не смогли пересилить свою гордыню. Ведь отрекшийся от поединка должен уступить в споре, а на это никто из поспоривших идти братьев не желал.

И началась схватка жестокая. Долго длилась она. И сотрясался Элон от схватки той. Много ране нанесли братья друг другу. Равны были их силы, но Эрвадо был быстрее, и он сумел одолеть младшего брата. И сказал он Суру: «За то, что не покорился ты мне по доброй воле, я забираю себе твое могущество!» И Сур ослабел. Последние силы покинули его. Обратился Сур белым облаком и опустился на море своей крови. И стало то облако туманом навеки, ибо лишен был Сур жизненной силы. И поныне лежит тот туман на водах огромного внутреннего моря. Эрвадо же стал еще могущественнее, и никто из братьев уже не решался тягаться с ним силой.

А в глубинах Старого Солнца шевельнулся бутон Черного Цветка. Раскрылся он, и вышло наружу Первородное Зло. Закрепилось оно у Старого Солнца. И породило оно Силу Мрака. Великую ошибку допустили Силы Всевышние. И по сей день не выплачена еще ее цена.

Сразу проведал Эндармир о случившейся битве, и разгневался он на Сыновей своих. Сказал Эндармир: «Не сдержали вы данное мне слово, преступили вы свою клятву. По вине вашей в Элоне появилось Зло. Так живите же отныне в Тивулэ. Закрыт будет для вас Элон. Будете вы властвовать над ним как прежде, но никогда больше не насладитесь плодами моего творения.

И стали Сыновья Эндармира властвовать над Элоном из Тивулэ. Эрвадо правил ветрами. Гондр заботился о лесах и покрывал Элон зелеными лугами, Вар властвовал над водой, а Ромрогел был творцом явлений небесных. А тучи навечно потеряли хозяина. И стали они подвластны ветрам Эрвадо».

Молния расколола небесный купол, и неистовый ливень обрушился на белеющие во мраке стены твердыни. Беспокойство Верховного Мага возрастало с каждым новым раскатом грома. Ноккагар осознал ужасную вещь: он упустил что-то важное, позволил чему-то злому вырваться на волю. Что именно произошло, он знать не мог, однако страшные догадки всплывали в его голове одна за другой.

Что-то пронеслось высоко над головой. Ноккагар посмотрел вверх и увидел дракона в ночном небе. Он был не велик — дракон-карлик, из тех, что не столь давно, во время Войны, были выведены Дардолом. Описав круг над башнями Алката, крылатое создание нырнуло вниз и скрылось за внутренним кольцом стены.

— Извозчик… — почти шепотом проговорил Ноккагар.

Маг Ариорд, который стоял у стены разрушенного здания и поддерживал, раненого Гвидиона, тоже посмотрел в небо, но ему уже ничего не удалось увидеть.

— Дракон? — произнес он.

Верховный Маг утвердительно качнул головой в ответ.

Ариорд долго вглядывался в ночной мрак, но погода не позволяла что-либо увидеть. Вода текла по морщинистому лбу, попадая ему в глаза, и ручьем сбегала по насквозь промокшей бороде на размываемую землю.

— Не нравится мне здесь все больше, — проговорил рыжебородый чародей. — Что-то недоброе творится в этих стенах.

— Уже сотворилось, Ариорд, — вздохнул Ноккагар.