Олег Губайдулин - Палач демона

– «Привет вам, мои родные!» – направляясь в отцовское имение офицер представлял себе, как обрадуются ему мать и отец. Как они крепко сожмут друг друга в объятиях, а потом сядут за праздничный стол в гостиной. – «Вот только, как отцу скажу, что шашку – его подарок, я вынужден был оставить?» – мысленно сокрушался он. – «Он, наверное, не поймет…».

Выйдя на окраину Тамбова, Константин Евгеньевич, присев на пень, снял сапоги и начал перематывать сбившуюся портянку.

– Эй, господин хороший! – услышал он у себя за спиной чей-то голос. Обернувшись, Маматов увидел старенькую кособокую телегу с впряженной в нее саврасой лошадью. На телеге восседал немолодой уже мужичок и хитро, ухмылялся в русую бороду. Он был одет в длинный расстегнутый зипун, из-под которого виднелась холщевая косоворотка, выпущенная поверх нешироких штанов и обмотанная на поясе вышитым кушаком. На ногах яловые сапоги, а на растрепанной голове криво сидела собачья шапка. Широкое лицо случайного собеседника озаряла довольная улыбка, а напоминавший катрошку нос умильно морщился. – «Верно, из трактира» – заключил про себя есаул и не ошибся.

– Какой я тебе господин! – делано возмутился Константин Евгеньевич. Теперь мы все товарищи!

– Дык, я так просто сказал, – заметив на лице собеседника совсем недружественное выражение, начал оправдываться мужичок. Прости великодушно, ваше благородие!

– Да ты я вижу вчера весь ум пропил! – воскликнул есаул, настороженно оглядываясь по сторонам. Вскочив с пенька, он быстрыми шагами подошел к вознице и со словами: «На, смотри, мироед!» – сунул мужичку под нос мандат товарища Свиридова. Тот, прочитав написанное по складам, растеряно почесал затылок: «Ну, тогды, извиняй, товарищ Свиридов. Не признал, что из новой власти.»

– Дурак, потому что, – ответил Маматов, с раздражением засовывая мандат себе в карман.

– Че, обзываться то сразу… – обиженно насупился мужичок.

– Ну ладно, прости, товарищ, вырвалось, устал уж я очень… – примирительно ответил есаул.

– А куды путь держите? – поинтересовался мужичок.

– В село Вишневое, – ответил Маматов.

– Ой, не ходили бы вы туда, ваше благородие! – вырвалось у мужичка. Не дай Бог, беда будет!

– Да ты, что дурак, опять за старое! – возмущенно зашипел Константин Евгеньевич. Сказано же, я товарищ Свиридов.

– Ну, пусть ты, ваше благородие, теперь и товарищ, но раньше то, ведь в имении проживали! – выпалил собеседник.

– Так, ты знаешь меня? – удивился Маматов.

– Знамо дело, – ответил мужичок. У батюшки вашего, Евгения Петровича служил в конюхах.

– Да ну! – удивленно воскликнул есаул, залезая в телегу. Быть не может! Что-то я тебя не припомню! Как звать то, тебя, мил человек?

– Федором люди кличут, – ответил тот. Федором Рогаткиным.

– А что не припоминаете, дык, это оттого, что вы Константин Евгеньевич, тогда еще совсем сопливцем были, – засмеялся мужичок.

– Ох, простите, великодушно! А потом я с разрешения батюшки вашего в город на заработки подался. Теперь, вот так в Тамбове и проживаю.

– Жена то у тебя имеется? – поинтересовался Маматов.

– А конечно! Нешто я не мужик? – ответил Федор. В Вишневом она у меня, за хозявством приглядывает.

– Городским стал, значит? – криво усмехнулся Маматов и задал очередной вопрос: «Где работаешь то, любезный?»

– На чугонолитейном заводе промышленника Мохова, – ответил Федор.

– Неужели он больше платит, чем батюшка мой?

– Вы не серчайте, но больше, – кивнул мужичок.

– Когда я только пришел, то меня учеником взяли. Хотя и не молодой я уже был. Но сразу же семьдесят рублев положили. А через два года, когда в литейную премудрость освоил, то все сто шестьдесят платить стали, – похвастал Федор.

– Зато вкалывать, небось, от зари до зари приходится? – съехидничал Константин Евгеньевич. Не то, что в конюхах у батюшки: сенца задал, воды принес, почистил и – на боковую!

– Работа и вправду не из легких, но воскресение – законный выходной. Да еще и праздников ведь у нас на Руси, слава Богу, немало было. Но только все наладилось, как нонешняя власть пришла. И непонятно, что будет. Новая власть то – она против капиталистов! Потому, тапереча, хозява фабрик и заводиков сразу сбегли. За границами сейчас сидят. А сначала то, нас, рабочих, комиссары приходили агитировать. Чтобы мы, значит, не работали и выходили на стачку. А нам, что же, без денег сидеть, что-ли?! – в сердцах плюнул Федор…

Глава 23

…Продолжая беседу, Овчаров и следователь вместе со священником отправились к полуразрушенной усадьбе. Возле ограды до сих пор шаталось несколько местных, по виду, пьянь. Увидев отца Матвея, несколько из них подошли к нему. Благословив паству, священнослужитель поднялся в усадьбу и прочел там молитву, а затем, перекрестившись, направился к склепу. Но тут перед ним, словно из-под земли вырос участковый.

– Не положено! – строго произнес он.

– Лейтенант, пропустить! – приказал ему Овчаров.

– Есть! – ответил тот и отошел в сторону.

Отец Матвей, перекрестившись, вошел в темноту. И не успели Серов с оперативником проследовать вслед за ним, как из склепа послушался громкий вскрик. Схватив лежавший на земле у входа электрический фонарь, Овчаров со следователем кинулись на голос. Слетая по лестнице, ведущей в подвал, Глеб успел заметить, как что-то метнулось в открытую дверь той самой таинственной комнаты. Отец Матвей лежал на полу перед самым входом.

– Взгляните, взгляните! – воскликнул священнослужитель, указывая пальцем в открытую дверцу. Направив туда фонарь, Серов увидел странную картину: на письменном столе сидела, невесть откуда взявшаяся, довольно крупная сова. Он уже хотел было отпустить шутку по поводу испуга священника, но тут птица вдруг обернулась к нему. Глеб похолодел. На него хитро смотрело человечье лицо!

Физиономию окаймляла широкая растрепанная светлая бородка, а над пшеничными усами небольшой картошкой торчал розоватый нос.

– Хе – хе! – удовлетворенно хихикнуло существо и, протянув когтистую лапу, взяло из чернильного прибора перьевую ручку. Овчаров вместе со следователем и священником зачарованно смотрели на то, как «птица» принялась что-то чертить на чистом листе бумаги.

Вид пернатого существа, пишущего ручкой на бумажном листе, посреди залитой кровью недавних жертв комнаты, более всего напоминал ночной кошмар.

– Ну, вот и готово! – проскрипела «сова». Воткнув ручку назад в чернильницу, существо обернулось к людям.

– Прочитавший сие, да обрящет! – «сова» ударила лапой по бумаге. Потом, взмахнув крыльями, мягко перелетело на книжную полку. И пропала!

– Господи, спаси нас и помилуй! – услышал Глеб голос отца Матвея. Он уже поднялся с полу и несколько раз перекрестился.