Олег Губайдулин - Палач демона

– Так он один и живет? – поинтересовался Серов.

– Да, – кивнул священник.

– Может, он что-то знает про то, что здесь твориться? – задумчиво почесал нос Арно. А не спросить ли нам у него?

– Как хотите, но я к этому колдуну не пойду! – отрезал отец Матвей.

– Вы говорили, что он где-то за селом проживает? – уточнил Николай Михайлович.

– Так это раньше было, когда он еще с женой своей в дедовом доме жили, – откликнулся священнослужитель. А сейчас он туточки, неподалеку от старой усадьбы дом выстроил. И богатый, я вам скажу дом, прямо особняк да и только! На деньги людские, что за привороты да прочую порчу, с народу берет!

– Так, что? – обернулся следователь к Арно и Артемьеву. Пойдем, навестим колдуна, что ли?

– Я готов, – месье Готье вскочил со стула.

– Я тоже, – нехотя отозвался Николай Михайлович.

– Ну, вы там поаккуратнее, – напутствовал их священник. Ничего у Макарки не пейте и не ешьте. А то, не дай Бог, отравит еще или порчу какую наведет, бесов сын…

Глава 49

… – В Стамбул я попал только черед три недели, – продолжал рассказывать Зухре о своих странствиях, Маматов. Оттуда через Болгарию, Сербию и Словению, доехал до Австрии. Затем в Швейцарию, а уж оттуда в Париж. Мне повезло, ехал главным образом на поездах. Однако, несмотря на это, дорога от Синопа до Парижа заняла у меня почти месяц… Это неудивительно, ведь проехал я почти четыре тысячи верст. Да и приключений в пути было немало… Двух проводников пришлось скинуть с поезда между Белградом и Люблянами, а в Берне ко мне прицепились местные полицейские. – Стреляли… – И – и?.. – Зухра неотрывно и с явным любопытством глядела на своего гостя большими черными глазами.

– И… все! – развел руками есаул. Опять ярость на меня страшная накатила, а после не помню ничего… Очухался в каких-то кустах. Глядь, одежда на мне изорвана, вся в крови… И вновь пошел я искать убежище. Наткнулся на какую-то деревеньку, увидел домишко на окраине и, дождавшись темноты, тихонечко пробрался туда. Там, оказывается, жила пожилая крестьянская пара.

– Я правильно понимаю, что до утра они не дожили? – серьезно спросила девушка.

– Почему это не дожили? – возмутился Маматов. – Постучал в дверь, извинился, попросился на сеновал, чтобы переночевать!

– Интересно, а на каком это языке ты с ними говорил? – подозрительно взглянула на него девушка.

– Начал по-немецки, – пожал плечами есаул. Но так как они не понимали, то пришлось перейти на французский. Меня-то ведь маменька с папенькой сызмальства языкам обучали… Хозяева накормили меня, напоили и отправили спать. А утром старики подарили мне новую одежду, дали еды в дрогу и мы попрощались. Я хотел подарить женщине золотое колечко с сапфиром, но она наотрез отказалась. В Париж приехал поездом, вышел на станции Paris-Gare-de-Lyon. Железнодорожный вокзал оказался новым и очень красивым. На первом этаже его фасада я увидел четыре аллегорических барельефа и несколько статуй. Они, как мне показалось, символизировали успех и прогресс. Но основное внимание к себе притягивала высоченная башня с часами. Огромные циферблаты ее находились на всех четырех сторонах и поэтому время можно видеть отовсюду.

– Ну и долго ты там наслаждался архитектурными изысками? – раздраженно прервала Маматова хозяйка. Вместо того, чтобы сразу же к Наташе бежать?

– Я просто рассказываю тебе о том, как приехал в Париж, – буркнул есаул. А если не нравиться, то вообще больше ничего не скажу!

– Да ладно, не гневайтесь, ваше благородие! – Зухра усмехнулась и примирительно махнула рукой. Давай, говори дальше.

– Так как никаких документов у меня не было, то полицейским на глаза я старался не попадаться, – продолжил есаул. Зашел в ближайший кабачок, перекусил и спросил у гарсона, где я могу найти русских дворян? Но прежде, чем он успел мне ответить, из-за столика, стоявшего рядом вскочил молодой мужчина. Он был одет в кожаную куртку, клетчатые шерстяные брюки и черные штиблеты. «Вы русский?!» – полу-утвердительно, полу-вопросительно воскликнул он. Я ответил, что да, я русский. Тогда он спросил меня, как мое имя. Услышав, что я бывший есаул, бывшей императорской армии, этот человек внезапно кинулся мне на шею. Я едва смог высвободиться из его цепких объятий. Смутившись, он извинился за свой порыв и представился. Незнакомец оказался тоже из бывших, поручик из армии Деникина. Звали его Иван Рыбников. Как вскоре выяснилось, он прибыл в Париж всего год назад. Пригласив меня за свой столик, новый знакомый принялся расспрашивать о положении дел на Родине, в России. И я подробно отвечал на все его вопросы. «Вы только поглядите!» – поминутно восклицал он. «Никто же всерьез не давал этим краснозадым бесам больше года! А они, смотри, уже посольства в Европе пооткрывали! Ну, ничего! Вернемся, каждому – по фонарному столбу! На всех хватит!»

Признаться, я слушал эти его филиппики с изрядной долей скептицизма. А затем сам принялся задавать вопросы. И когда спросил, где можно разыскать мою супругу? – он лишь пожал плечами: «Русских во Франции, наверное, не меньше ста или даже двухсот тысяч! Ведь только в Париже около семидесяти. И столица Франции огромна, мы растворились в ней, будто капля в море… " Вскоре я узнал, что многие эмигранты уже спустя год после приезда вообразили себя истинными парижанами. Но, хотя они жили и трудились бок о бок с французами, при этом им удалось наладить и свой, русский быт. Они ходили на службу в свои русские православные церкви, имели свои русские рестораны, русские библиотеки и даже русские театры. Арендовали мансарды и маленькие комнатки в доходных домах, кое-кто проживал в гостиницах. Приглашали друг друга в гости, но не на съемную квартирку, где было не повернуться, а обязательно в ресторан к Прюнье или в какой-нибудь кабачок на Сене. Очень многих можно было встретить на ежедневной прогулке в Булонском лесу. Там они фланировали с собачками или без, а до полудня баловали себя всякими аперитивами. Новый знакомец мой – Иван, вопреки местному обычаю, предложил зайти к нему. Как оказалось, он проживал на Монмартре. По пути бывший поручик рассказал, что работает шофером. Возит одного из наших же эмигрантов, купца Свешникова. «Вот так вот и получается!» – с досадой усмехнулся Рыбников. – «Русский дворянин купчишку возить должен!» С минуту помолчав, он, будто пытаясь сам себя в чем-то убедить, негромко произнес: «Но платит, однако же Свешников вполне себе прилично…» Мы пришли в квартирку на втором этаже. Обстановка, хотя и была довольно-таки спартанской – кровать, столик с двумя стульями и шифоньер, но зато комнатка оказалась очень светлой. Окно ее смотрело на восток. На дворе было воскресение. Выпив по паре рюмок водки, мы отправились туда, где можно было встретить бывших соотечественников – в православный храм на улице Дарю. – «Сильвупле, господа, подайте Христа ради инвалиду Ледяного похода» – раздался с паперти громкий зычный голос. Его обладатель – бородатый мужчина сжимал в руке костыли и глядел на нас голодными глазами. – «На, возьми!» – Иван протянул ему грязную монетку. – «Дайте русскому дворянину на кусок горького хлеба изгнания» – прозвучало с другой стороны. Так, раздавая мелочь, мы с Иваном подошли к церкви. Мой спутник перекрестился, а я не смог. Больше того, словно что-то не давало мне двинуться с места и пройти в храм! Заметив это, Рыбников удивлено вздернул свои пшеничные брови и спросил, не из басурман ли я? – «А-а, догадываюсь, вы – атеист!» – засмеялся он. – «Ну что же, это сейчас модно!» Так, я остался ждать его снаружи и пока стоял там, ко мне вдруг обратилась красивая, высокая женщина: «Вы русский?» – спросила она меня по- французски. Я кивнул: «Да, мадам, я русский.»